Но самый большой восторг вызвало представление на тему Дикого Запада, поставленное химиком Волчковым в виде пародии на американские вестерны. «Ограбление банка в штате Техас бандой Хромого Койота» - так это называлось.

Ну, это по смыслу. А по сути наши ребята показали, как они мастерски владеют всеми приемами восточных и западных единоборств. И сорвали бурные овации.

Только мы с Алешкой оваций не устраивали, а лишь хмуро переглядывались.

А Алешка мне даже шепнул с тревогой в голосе:

– Даст он им понюхать из флакончика, и превратятся они в настоящую банду. По ограблению банков.

После театрального шоу начались танцы. Плясали все - ученики, родители, учителя. И даже наш директор отличился. Когда вдруг Блин-картошка заиграл на своей флейте мазурку и наш школьный оркестр ее подхватил, полковник браво расправил усы, щелкнул каблуками и пригласил на танец нашу химическую Пробирку.

У них здорово получилось. Как в кино про старинную жизнь. Все были в восторге. А когда полковник сделал со своей партнершей заключительный пируэт и повел ее, пританцовывая, к стене, мы услышали, как она прошептала:

– Пожалуй, я оформлюсь в ваш коллектив на полную ставку. Хватит порхать по чужим школам.

Алешка, услышав это, усмехнулся и шепнул мне:

– Очень кстати. Кажется-Женя еще полечится, а Волчков… - Он не докончил фразу, но я его понял.

В общем, мы веселились до самого вечера. И даже стали немного уставать от веселья. А впереди был еще праздничный «фельверк», как говорит Алешка.

Ему, как самому юному и активному участнику химического кружка, выпала большая честь. Волчков поручил ему запустить в небо праздничный лозунг. Он так и сказал:

– Запустишь лозунг. По моей команде. Не подкачай.

– Не подкачаю. Уж я запущу! Мало не покажется.

Волчков сам заправил в ракету кассетку с лозунгом. А Лешка, когда начал проверять все остальные заряды, что-то в этой ракете подправил. Как потом стало известно, он туда свой лозунг вложил. Домашнее задание.

И вот настал торжественный вечер. Стало темнеть. Из парка, путаясь в ветвях, торопилась выбраться любопытная луна.

Вся школа вышла строем и под руководством командира полка выстроилась на стадионе в каре.

Торжественный момент. Зазвучали фанфары в виде флейты. Полковник отдал приказ Волчкову, тот передал его исполнителям.

Небо над Москвой озарилось ярким и разноцветным праздничным салютом. И едва он загас, Волчков скомандовал Алешке:

– Давай!

Алешка дал.

В небо взлетел красивый тугой огненный узел и развернулся над нами во всю свою алую ширь.

«Да здравствует наша мама!» - зажглось и долго не гасло, постепенно расползаясь в вечерней синеве, прекрасное зарево, похожее на гигантскую рекламную перетяжку. Эту рекламу прочитала, наверное, вся столица.

Сначала на стадионе было тихо, а потом все захохотали. Взбешенный Волчков кинулся к Алешке, а тот предусмотрительно шмыгнул за спину полковника.

– А в чем дело?
– спросил полковник.
– По-моему, верно. И по существу - правильно. Мои, например, рядовые и младший сержантский состав справедливо считали родным отцом свой полк, а армию родной матерью. Ну и для наших огольцов, я считаю, школа - это мама родная.

Главное, подумал я, чтобы сейчас Алешка из-за надежной спины полковника не показал язык Волчкову. Не показал, хватило ума.

Однако продолжение последовало.

В вестибюле, когда Алешка помогал мне проводить послепраздничную уборку, Волчков грозно подошел к нему и сказал:

– Все, Оболенский, на занятия больше не приходить!

– Это еще почему?
– прозвенел на всю школу возмущенный Лешкин голосок.
– Я у вас самый лучший! И способный!

– Ты - непредсказуемый! Кто тебя знает! Может, в следующий раз ты «Хайль Гитлер!» запустишь!

– Дурак!
– вырвалось у Алешки.
– С чем сравнил!

– Что?!
– Волчков грозно шагнул к нему.

Я на всякий случай взял швабру наперевес.

– Попробуй только, - смело сказал Алешка Волчкову. Маленький такой, но отважный. Как оловянный солдатик.

– А что ты сделаешь?
– ехидно поинтересовался тот, расправляя плечи.
– Папочке пожалуешься?

– Нет. Бабушке. Она вам все зубы без наркоза выдерет.

Волчков вдруг дернулся. Лицо его сначала застыло. А потом злобная маска постепенно с него сползла и сменилась доброй.