Капитан замолкает, откашливается, словно бы ему не хватает воздуха. Кто-то из артиллеристов поторапливает:

– Читайте, читайте дальше...

– "Пустим ли мы врага дальше?
– продолжает командир дивизиона.
– Чтобы топтал он нашу землю, по которой мы бродили с тобой в юности, товарищ, мечтая о славе? Чтоб немецкий снаряд разрушил шахту, где мы впервые с тобой узнали сладость труда и счастье дружбы? Чтоб немецкий танк раздавил тополь, под которым ты целовал первую девушку? Чтоб пьяный гитлеровский офицер живьем зарыл за околицей твою старую мать за то, что сын ее красный воин?

Товарищ!

Если ты любишь Родину - бей, без пощады бей, без жалости бей, бей без страха врага!"

Капитан снова умолк. Никто не пошевелился. И, казалось, было даже слышно, как учащенно бьются растревоженные сердца людей...

– Вот это писатель!
– растроганно сказал наконец казак-бородач.
– Кажное написанное слово - что твоя четкая пуля...

Чекурда промолчал. Видимо, он понимал, что умы и чувства людей делают сейчас больше, чем смогут сделать любые его рекомендации и наставления...

* * *

Зазуммерил полевой телефон. Капитан Чекурда взял трубку. С передового наблюдательного пункта встревоженно сообщали:

– За рекой, из лесопосадок, квадрат восемнадцатый, выходят танки. Считаю... Девять, одиннадцать, восемнадцать... Пока восемнадцать. А вот показались машины, везут понтоны, товарищ капитан...

Чекурда сказал в трубку:

– Погоди, Лошяков...
– И к дивизиону: - К орудиям! Орудия к бою! Командирам батарей ждать мою команду!
– Снова в трубку: - Слушаю, Лошаков...

Было ясно, что враг что-то затевает. Скорее всего готовится к форсированию Ей. Капитан тут же связался с командиром корпуса генералом Кириченко. Доложил. Тот ответил:

– Знаю. Твой сосед тоже видит танки и понтоны. Не ослабляй наблюдение, докладывай. Без моего приказа не предпринимай никаких действий...

Немного погодя, еще раз переговорив по телефону с комкором, Чекурда сказал нам:

– Прошу, товарищи корреспонденты, пройти в мой блиндаж и до конца боя не покидать его. Ну а уж мы сейчас ответим на письмо писателя Горбатова по-нашенски, по-казачьи...

Бой грохотал всю ночь и закончился полным срывом планов противника, который действительно намеревался под покровом темноты форсировать реку Ея. Дивизион капитана Чекурды, своевременно не обнаруженный врагом, нанес ему тяжелый урон. Утром мы насчитали на противоположном берегу реки девять сожженных фашистских танков...

Вернулись в штаб корпуса с массой впечатлений. И, естественно, материалов. На этот раз генерал тут же попросил нас к себе. Спросил:

– Ну как вам понравились наши артиллеристы? Действительно боги войны? Да уж, отваги им не занимать! Стальные люди!

Н. Я. Кириченко попросил нас подойти к столу, на котором была разложена карта. Пояснил, одновременно-показывая по ней, что 17-й кавалерийский корпус вот уже несколько дней ведет упорные, кровопролитные бои С противником. Его части вынуждены были отдать станицу Кущевская врагу. Правда, она семь раз переходила из рук в руки и все же осталась за противником.

– Сейчас наша оборона проходит по реке Ея, - показал Кириченко.
– На том берегу - фашисты, на этом - мы. Бои идут днем и ночью. Днем успех сопутствует противнику - на него работает авиация. Но по ночам корпус всякий раз ликвидирует территориальные приобретений противника. И наносит ему большие потери. Только в боях за Кущевскую, например, враг потерял более тысячи своих солдат и офицеров убитыми... Позавчера фашисты нанесли удар в стык между пятнадцатой и двенадцатой кавалерийскими дивизиями и, прорвав их оборону, вышли в тыл корпусу. Четвертый полк двенадцатой дивизии попал в окружение. Но мы тут же атаковали врага двумя другими полками из этого соединения и разорвали кольцо окружения. После чего дивизия заняла оборону у станицы Шкуринская...

Выходило, что корпус уже более двух недель в беспрерывных боях. Значит, и Н. Я. Кириченко все эти недели находился на ногах и на коне, его нервы ни на секунду не знали покоя. Но, странное дело, вид у генерала лихой, он словно бы совершенно не устал. То и дело улыбается. Ну и самообладание у этого человека!

Заканчивая разговор, командир корпуса посоветовал нам побывать в 116-й кавалерийской дивизии. Заверил: там мы найдем немало интересного для газеты. Мы решили последовать этому совету.

* * *

Едем в дивизию на пулеметной тачанке. Справа и слева от дороги бьют по врагу наши батареи. Фашисты тоже отвечают.

На севере, за Шадринской, стоит большое кровавое зарево.

– Элеватор горит,- поясняет возница.

Комдив 116-й генерал-майор Я. С. Шарабурко как раз допрашивал пленного немецкого лейтенанта, командира роты из 94-го саперного полка. Тот на вопросы отвечал охотно, пытался все время вставить и о храбрости кубанских казаков. В конце концов генерал не выдержал, сказал переводчику: