– Значит, ты любишь его, - глядя в сторону, повторил негромко Алексей Петрович, и Наталья Павловна поняла, что Букрин ее не слушает. Или не слышит. Какая любовь? Теперь ей и самой непонятно, почему Юрий стал ей близок. Неужели просто от одиночества? Но столько лет. Она и представить его не может чужим, посторонним человеком. Но - любовь? Любовь это же совсем не то. Любовь. Да она только сейчас, с ним, с Алексеем и поняла, что такое - любовь.

– Алеша!
– Наталья Павловна обе руки положила на плечо Букрина, словно так ему будет легче ее понять.
– Если у него все хорошо, если у него все в порядке, если мой сон - нервы, фантазия, я не увижу его больше. Никогда. Но если у него сейчас все так, как мне приснилось, - и Наталья Павловна опустила руки.
– Если он потерял все: семью, дом, работу...

Господи!
– хотелось закричать Наталье Павловне, - я тебя люблю! Я тебя всю жизнь ждала, я всю жизнь о тебе мечтала, я Бога благодарю, что он не дал мне умереть, не увидав тебя. Но только и сказала тихо:

– Но я не могла тебе не сказать.

Они молча пошли к подъезду, и, незримые для непосвященных, вились вокруг них ауры, плавно изгибаясь, чтобы случайно не коснуться друг друга.

– Желаю счастья, - сказал Алексей Петрович, низко склонив голову, и повернулся, и пошел прочь.

Юрий Федорович стоял на пороге в синем пальто, и пуговица болталась, и горло было голо. Лицо землистое, глаза смотрят тяжело.

– Дома? Сейчас. Такси отпущу.

Вернулся, разулся в прихожей и прошел на кухню босиком, не снимая пальто.

– Почему ты на такси?
– спросила Наталья Павловна, доставая с полки кофемолку.

– Потому что я приехал к тебе совсем.

– Что значит: совсем?
– Наталья Павловна обернулась с кофемолкой в руках.

– Совсем значит навсегда, - ответил Звягинцев, потянулся и плюхнулся на диван.

– А Лариса Степановна?
– не двигаясь с места, спросила Наталья Павловна.

– Плевать, - сказал Звягинцев и подложил под спину подушку.
– Я сына вырастил.

Откинулся на подушку, но тут же встал, налил воды из-под крана, одним залпом махнул стакан.

– Подожди, сейчас кофе будет готов, - сказала Наталья Павловна, наклоняясь над газом.

Звягинцев отмахнулся от ее предложения, шагнул, обнял за плечи:

– Замучила ты меня. Родненькая ты моя, что надумала, загулять решила. Да чтоб я тебя кому отдал, да не в жизнь. И чего ты бесишься? Чего тебе не хватает? Вот со службой завяжу, пойду деньги делать. Готовь список, что тебе нужно.

– Ты Костю нашел?
– глядя на закипающий кофе, спросила Наталья Павловна. Я ему телеграмму отправила, он молчит.

– Найдешь тут с тобой.
– Звягинцев отпустил плечи Натальи Павловны, подошел к раковине, плеснул в лицо водой.
– Найду. Что телефон искать? В субботу поедем.

– Правда?
– Наталья Павловна поставила кофеварку на стол и быстро обернулась.

– Ну, когда я тебе врал. Еще тебе врать. И так уже весь заврался. Звягинцев шагнул к полке, достал чашки, протянул руку за сахарницей.
– Что тут ехать? Туда часов семь, обратно. Переночуем в машине, вспомним молодость. Помнишь, как ездили на море? Воздухом хоть подышишь. С утра и поедем.

Шагнул к Наталье Павловне, обнял, и пахнуло тяжелым перегаром.

– Ты пил?
– Наталья Павловна чуть отодвинулась.

– Запьешь тут с тобой.
– Звягинцев вновь плюхнулся на диван.
– Двое суток, от звонка до звонка. Прошлую ночь чуть не окочурился. Понюхай. Чем пахнет?

– Водка и пиво, - вяло отозвалась Наталья Павловна.

– И агдамчик. Уйдет она. У, коза. Не коза - кооозочка. Коза блудливая. Да я тебя в жизнь никому не отдам. Так и знай: разобьюсь с тобой вместе.

– И что в том тебе будет хорошего?
– глядя в темное окно, без интереса спросила Наталья Павловна.

– Зато вместе будем, - прежним бодрым тоном отозвался Звягинцев.
– Слушай, а давай обвенчаемся.

– Мне помнится, ты женат, - не отводя глаз от окна, ответила Наталья Павловна.

– А, то так, здесь, а с тобой - навсегда. Навечно. Нет, правда. Я тут зашел в церковь. С виду такая немудреная, а внутри - красотища. Ну, ладно, давай спать. Я двое суток из гаража не вылезал.

– А на работе?
– не отрываясь от окна, спросила Наталья Павловна.

– Отпросился. На два дня по семейным обстоятельствам. Я уже ветеран. Уважают старика. Отработаю, успею еще.

Он уснул, широко раскинувшись на диване.

Прибрав на кухне, Наталья Павловна разложила на столе журналы и занялась чтением, стараясь не думать ни о чем, кроме терапии.

Был двенадцатый час ночи и Наталья Павловна собирала книги, когда под окном требовательно просигналили.

Наталья Павловна глянула машинально во двор - против ее окон желтела "Нива".