– Отдайся мне.

– Сейчас?
– спросила она. И ее глаза снова округлились.

– Сейчас.

– Ты должен произнести магические слова.

– Какие?

– Фокус-покус.

– Что?

– Тот, кто запрятал меня в бутылку, отличался чувством юмора.

– А...
– глупо улыбнулся я.
– Клоун, значит.

Она тоже улыбнулась, но ее улыбка не была такой глупой, как моя. Полотенце чуть сползло вниз.

– Фокус-покус, - тяжело дыша, произнес я.
– Отдайся мне.

И тут ее глаза цвета виски стали совсем янтарными, и она откинулась на спинку дивана. Волосы заструились по плечам, а полотенце упало на пол.

Я мигом оказался рядом и принялся осыпать ее поцелуями. Ее губы были мягкими и горячими, и все шло так хорошо, как вдруг она стала уменьшаться в размерах.

– Какого черта?
– завопил я. Теперь она лежала вся из себя голая размером не больше восьми дюймов.

Она снова улыбнулась - такая хитренькая улыбочка - и опять выросла.

– Ну и что теперь?
– поинтересовался я.

Она схватила полотенце.

– Я тебе отдалась, - невинно ответила она.

И тут она заплакала. Я имею в виду, действительно заплакала. Можете себе представить? И, всхлипывая, сказала:

– Это у меня типа защитной реакции. Понимаешь?..

Я ничего не понимал, но ее слезы подействовали на меня.

Она вытерла глаза уголками полотенца и, шмыгнув носом, сказала:

– Ты мне нравишься, Дэнни, на самом деле нравишься. Но я не смогу отдаться, пока...
– Тут она снова зарыдала.
– Пока рядом со мной не будет бабушка.

Я молчал. Что я вообще мог сказать?

– Бедняжка. Ей так одиноко сейчас. Ее заставили выйти из ее любимой бутылки из-под ликера, и теперь она живет в какой-то дешевой посудине из-под вина в магазине "Шурмер Деликатессен". Похлопывая своими ресницами, она добавила: - Я знаю, что у нас все будет хорошо, когда мне удастся вызволить оттуда свою бабушку. Ты поможешь мне?

Что мне оставалось делать. Я пошел в "Шурмер Деликатессен" и купил эту бутылку. Я узнал ее по пробке. Джинна сказала, что она должна быть голубого цвета.

Я протянул бутылку Джинне и отвел глаза в сторону, пока она откупоривала ее. Неловко как-то смотреть, когда оттуда станет вылазить ее голая бабушка.

Я услышал хлопок откупоренной пробки, а затем низкий мужской голос:

– Моя крошка!

А Джинна ответила:

– Гарольд, золотце!

Никакой бабушки там и в помине не было.

По комнате разгуливал здоровенный голый парень, а Джинна висела у него на руке и влюбленно заглядывала в глаза.

Затем она посмотрела на меня и сочувственно сказала:

– Извини, Дэнни. Это, конечно, нечестно, но, думаю, ты поймешь. Мы с Гарольдом любим друг друга.

И этот здоровяк расхохотался. Я сразу мог сказать, что ее любовь не взаимная. В его глазах была только похоть и никакой душевной чистоты.

– Джинна, - воскликнул я.
– Ты просто слепа. Этот парень тебя не стоит.

Гарольд налил себе в бокал мой бурбон и зажег одну из моих сигарет.

– Как ты не понимаешь, - горячо сказала Джинна, - у нас с Гарольдом душевная близость.

Тут я чуть не взбесился. Надо же, Джинна втрескалась в этого бугая, который накачивается моей выпивкой.

– Фокус-покус, - сказал я Гарольду.
– - Сгинь отсюда.

Гарольд налил себе еще бурдона, а Джинна сказала:

– Ничего не выйдет. Ведь это я освободила его, а не ты. Так что твои желания не исполнятся.

– Не на такого нарвались, - спокойно ответил я ей.
– Фокуспокус. Засади Гарольда обратно в бутылку.

– О-о-о!
– запричитала она, но желание мое выполнила.

Гарольд превратился в облачко дыма и залетел обратно в бутылку. Всхлипывая, Джинна закупорила бутылку пробкой.

– Джинна, любимая, - пытаясь утешить ее, сказал я, - не плачь.

Она слегка подернула плечами, и бутылка с Гарольдом принялась раскачиваться на столе. Вдруг она раскололась на две половинки. И опять этот голый здоровяк принялся расхаживать по моей комнате, а Джинна с виноватым видом что-то рассказывала мне про защитную реакцию и про душевную близость.

Это было просто невыносимо. А этот бугай Гарольд нагло лыбился на грудь Джинны. Я посмотрел на Джинну, которая не сводила с Гарольда глаз.