Согрев руки, Нил лег на бок, засунул одну руку под подушку, а второй прижал к себе Сару.

Гладкая и шелковистая, ее спина, согревавшая ему грудь, взбодрила Нила сильнее, чем холодный воздух в саду. Его рука скользнула по ее животу и мягким грудям. Ему захотелось разбудить ее ласками. Но все же лучше подождать до утра: Саре нужно выспаться.

Проснувшись, они успели полюбоваться восходом над Гималаями, затем вернулись в постель и до завтрака предавались любви.

Позже, узнав, что Сара остается до полудня, Максин пригласила ее прогуляться с ними к башням на вершине перевала Нагаркот. Сара чувствовала усталость после таких, по ее меркам, беспрецедентных любовных эскапад, но, подумав, решила, что прогулка скорее вернет ей бодрость, нежели компания занудливого Роджера.

Нил с сестрами уже вернулся, когда они пришли с прогулки. Один из художников сказал Саре, что Делия укладывает Маурин в кровать, а Нил пошел к себе в номер.

Сара застала его пишущим что-то.

– Рентгеновский снимок подтвердил твой диагноз? – спросила она, поцеловав его. Он кивнул.

– Ей нужно много отдыхать, пока не очистятся легкие. В ее возрасте пневмония может высосать все соки из человека. Но есть надежда на скорое выздоровление. Как ты провела утро?

– Очень даже энергично.

– В таком случае я прописываю тебе отдых, постель и много реанимационных поцелуев.

Его шутки отозвались в ее сердце теплым чувством. Было ясно, что она бесповоротно влюбляется в него.

В этот день закат ничем не уступал по своей красоте и великолепию восходу. Они снова ужинали в компании французов. В присутствии Жерара темой их разговора неизменно оставались горы и альпинизм. Его героем был Анатолий Бокрив, погибший на Аннапуме при сходе лавины.

Нил и Максин восхищались подвигами русского альпиниста и старались объяснить это Саре.

– Понимаешь, он не уставал на высоте, как большинство людей, – сказал Нил, – а словно бы наоборот – набирал силы. Его даже называли «легкое с ногами».

– Но, к сожалению, даже самые лучшие альпинисты редко доживают до старости, – добавил Жерар. – Бокриву было всего тридцать девять, на год больше, чем вашему соотечественнику Кеннеди.

Они не называли друг другу свои фамилии, поэтому Жерар не знал, что у Нила та же фамилия.

– Я не люблю говорить о смерти… все эти замерзшие тела там, в горах, навсегда… – сказала Максин с дрожью в голосе. – Давайте поговорим о чем-нибудь повеселее. Сара, поскольку вы были в Катманду, видели ли вы там где-нибудь вышивки? Я бы хотела купить несколько для занавесок.

– Женщины, они нигде не могут обойтись без покупок, – сказал Жерар с театральной гримасой.

Все засмеялись. Но Сара заметила, что, хотя Нил спокойно говорил о Бокриве, при упоминании об английском альпинисте он побледнел и внезапно помрачнел.

Их французские друзья уезжали на следующий день. Попрощавшись и пожелав друг другу спокойной ночи, они остались одни в комнате Нила.

– Тебе, наверное, здесь немного надоело, но, если ты не против, я хотел бы задержаться еще на сутки – хочу убедиться, что Маурин следует тому курсу лечения, которое я ей назначил.

– Рада буду составить тебе компанию, – улыбнулась Сара. – Мне здесь нравится все… кроме холодного душа. Но в жизни есть кое-что поважнее, чем горячая вода и вкусная пища.

Нил обнял ее.

– Что же это?

Она положила руку ему на грудь.

– Например, вот это и вон то, – указала она взглядом на спальные мешки. – Интересно, что думают горничные, когда видят два скрепленных спальных мешка?

– Полагаю, они привыкли к такому зрелищу.

– Если мы еще не уезжаем, может, стоит отказаться от моего номера и остаться в одном?

– Хорошо, завтра все устрою.

– Я так и не поняла, зачем ты снял два номера?

– Я не был уверен, готова ли ты к такому развитию событий.

– Да, была не готова. Но теперь считаю, что это было правильное решение, и мне оно определенно нравится.

– Я надеюсь. Сара засмеялась.

– Ты никогда не имел ни малейшего сомнения на этот счет, ты, самоуверенный зверь.

Нил приподнял брови, и Сара покраснела, подумав, что явно сказала лишнее.

Он ободряюще улыбнулся.

– Сара, ты очень достойно себя ведешь. Большинство женщин-журналистов, с которыми я сталкивался, говорили мне такие слова, что у тебя волосы бы встали дыбом. Даже у меня иногда вставали.

До того момента она как-то не замечала, что в лексиконе Нила отсутствуют слова, которые она не выносила и не желала слышать от Мэтью. Хотя это не мешало ей легко общаться с сыном. Она надеялась, все еще надеялась, что, когда он вырастет, у него не отпадет потребность общаться с людьми старше его.