Тем временем Карела, Испарана и Валерия уже добивали жрецов, что толпились подле алтаря. Подробности этой схватки Конан не видел; лишь слуха его достигали азартные взвизги Рыжего Ястреба, означавшие, что очередной выпад достиг цели и кривой меч прошел насквозь через тело; глуховатые выдохи-вскрики Испараны; яростное шипение Валерии.

Белит продолжала рубить цепи; на подмогу Конану с Раиной пришли остальные, однако демоны теснили их в глухой угол зала, откуда не было выхода.

Ванир Сигурд подхватил длинный обрядовый нож, выпавший из руки мертвого жреца, и тоже вступил в бой. Освобождаясь один за другим, пираты очертя голову бросались в пекло яростной схватки; их боевым кличем вновь, как и в былые годы, стало имя грозного предводителя:

–  Амра! Амра! Бей, бей, побеждай!

Однако Конан не дал себе опьяниться затягивающим азартом. Его голова оставалась холодной и он понимал, что против неубывающей орды великанов из преисподней им долго не выстоять. Нужно было что-то неожиданное... что-то необычайное, невероятное - такое, что солоно пришлось бы и тем туманным тварям, что продолжали медленно вытягиваться из провала... Он должен был придумать это.

Удар, другой, третий, раскаленная лапа демона мазнула по кольчуге и соскользнула; тварь с размаху врезалась в жертвенный камень и, пронзенная, стекла вниз раскаленной лужицей...

–  Прорываемся!
– заорал над самым ухом Конана посланец Крома.
– Я открываю проход!

Прежде, чем Конан успел сообразить что-либо, раздался глухой грохот, стену за спиной у пиратов пересекло несколько трещин, и каменные блоки начали валиться.

–  Уходите!
– рявкнул Конан своим.
– Мы прикроем вас!

Теперь рядом с ним сражались уже не только Белит, Испарана и прочие, но также и Сигурд, Ясунда и Яков, и Горам Сингх... Несколько человек из команды "Крылатого Дракона" уже погибло, однако остальные, защищаемые медленно пятившимися Конаном и его спутницами, начали выбираться через пролом. И тогда боги явили, наконец, свой гнев. Мрачная монотонная музыка, не прекращавшаяся все это время, внезапно оборвалась одним режущим слух, нестерпимо высоким аккордом; из смутных туманных форм, паривших над провалом, прянула пылающая белым огнем ветвящаяся молния; она была нацелена прямо в Конана - и настигла его.

Казалось, воздух вокруг него превратился в сплошное море огня; Конан ослеп, оглох, страшный жар опалял кожу... А затем среди слепящего света, возникнув прямо из его волн, появилась высокая, стройная фигура воина с ярко-огненными волосами и бородой, - почти как у Сигурда - державшая в руке громадную секиру, показавшуюся сперва киммерийцу очень неудобной - лезвие было длиной почти с рукоять.

–  Пришел твой час, Конан, - услыхал он позади себя негромкий и печальный голос посланца Крома.
– Я выведу твоих. Встретимся в покоях нашего с тобой Отца!

Киммериец не успел ответить. Мягким, неслышным шагом воин с секирой шагнул вперед, как-то сразу очутившись возле бывшего владыки Аквилонии...

Окружавший Конана мир исчез. Их оставалось лишь двое, посреди ослепительного сверкания - и старый киммериец понял, что это сверкание будет последним, что ему суждено увидеть в жизни.

Секира с шипением рассекла воздух - и навстречу ей взметнулся меч Конана. Клинки столкнулись и отскочили; киммериец с трудом удержался на ногах. Его противник обладал поистине сверхчеловеческой силой; перед ней ничего не стоила вся немалая мощь Конана.

На лице рыжего воина проступила слабая улыбка. Не торопясь, он вновь поднял секиру... и в этот миг Конан сам ринулся в атаку. Как бы там ни было, он не собирался покорно подставлять шею под топор!

Меч из кости демона проскрежетал вдоль подставленной рукояти секиры и задел обнаженное, не прикрытое никакими доспехами правое плечо секироносца. Показалась кровь, по виду обычная человеческая кровь - однако стоило ее каплям сорваться и коснуться пола, как каменные плиты вздрогнули, раздался глухой грохот и прежде, чем убийственное оружие прислужника забытых богов опустилось, пол под ногами Конана разверзся и он полетел вниз, в жадную черную пустоту.

И, уже падая, он краем глаза успел заметить, что храмовый зал вновь стал самым обычным залом, таким же, каким его увидели в первый раз товарищи Конана, едва ступив под его своды. Но теперь потолочные балки стремительно разламывались, потолок проседал, контрфорсы стен рушились. И последнее, что запомнилось Конану - вид медленно устремляющейся вслед за ним лавины обломков камня, кирпича, стропил и балок.

А потом был жестокий, сотрясший все тело удар - и пустота забытья.

Он пришел в себя от боли. Она была настолько сильна, что терзания привели его в чувство; он открыл глаза. Кругом - лишь непроглядная тьма.

Конан попытался пошевелить рукой, ногой - тело как будто бы еще слушалось. Он лежал на куче битого камня; справа и слева громоздились рухнувшие балки. Одна, особенно толстая, придавливала Конана к обломкам; киммерийца отделили от смерти считанные дюймы. Он не мог подняться даже на четвереньки, не говоря уж о том, чтобы встать; он попробовал ползти получилось. За его головой как будто бы имелось свободное пространство - и Конан бездумно пополз туда. Пополз, пока его еще не охватило обессиливающее отчаяние, от осознания того, что он завален и вряд ли уже сможет выбраться отсюда...