– Увы!
– воскликнула Изабелла.
– Чистота вашего собственного сердца мешает вам видеть развращенность других людей. Манфред, ваш супруг, этот нечестивец...

– Остановитесь!
– сказала Ипполита.
– Вы не должны в моем присутствии говорить без уважения о Манфреде: он мой супруг и повелитель, и...

– Недолго он будет оставаться таковым, если сумеет осуществить свои порочные намерения, - вскричала Изабелла.

– Меня изумляют эти речи, - сказала Ипполита.
– У вас горячий нрав, Изабелла, но до сих пор еще никогда вы не утрачивали должной сдержанности. Какой поступок Манфреда позволяет вам говорить о нем так, как если 'бы он был убийцей, преступником?

– Добродетельная и чересчур доверчивая государыня!
– отвечала Изабелла.
– Он не хочет лишать тебя жизни, но хочет освободиться от тебя! Развестись с тобой!

– Развестись со мной!
– Развестись с моей матерью!
– разом воскликнули Ипполита и Матильда.

– Да, - сказала Изабелла, - ив довершение своего преступления он замышляет... Я не могу выговорить это!

– Что может еще превзойти сказанное тобою?
– молвила Матильда.

Ипполита молчала, онемев от горя. Вспоминая недавние двусмысленные речи Манфреда, она убеждалась, что все, услышанное ею, - правда.

– Достойнейшая, дорогая госпожа моя! Государыня! Матушка!
– восклицала Изабелла, бросившись в порыве внезапно нахлынувшего чувства к ногам Ипполиты.
– Верьте мне, клянусь вам, я скорее приму тысячу смертей, нежели уступлю столь гнусному...

– О, это уже чересчур!
– вскричала Ипполита.
– Одно преступление влечет за собой другие! Встаньте, дорогая Изабелла, я не сомневаюсь в вашей добродетели. О, Матильда, этот удар слишком тяжел для тебя! Не плачь, дитя мое! И - прошу тебя - не ропщи. Помни, что он все же твой отец!

– Но вы моя мать, - с жаром сказала Матильда.
– И вы добродетельны, вы безупречны! Как же, как же мне не сетовать?

– Ты не должна сетовать, - сказала Ипполита.
– Полно же, все еще обернется к лучшему. Манфред, впав в отчаяние из-за гибели твоего брата, сам не знал, что говорит. Может быть, Изабелла неверно поняла его: у него ведь доброе сердце... И к тому же, дитя мое, ты знаешь еще не все! Нас подстерегает рок: десница провидения занесена над нами... О, если бы я могла спасти тебя от грозящего нашему дому крушения! Да, - продолжала она несколько более спокойно, - быть может, пожертвовав собой, я смогу отвратить несчастье от всех вас... Я пойду и скажу, что согласна на развод - мне безразлично, что станется со мной. Я удалюсь в соседний монастырь и проведу остаток дней моих в слезах и молитвах за свое дитя и... за князя!

– Вы слишком хороши для этого мира, - сказала Изабелла, - а Манфред ужасен... Но не думайте, госпожа моя, что ваша слабость может поколебать мою решимость. Я даю клятву, - внемлите же ей, ангелы на небесах...

– Остановись, заклинаю тебя!
– вскричала Ипполита.
– Помни, что ты не можешь распоряжаться собою: у тебя есть отец...

– Мой отец настолько благочестив, настолько благороден, - перебила ее Изабелла, - что никогда не прикажет мне совершить нечестивое деяние. А если бы он даже и вознамерился приказать, может ли отец заставить дочь поступить низко и подло? Я была помолвлена с сыном князя: могу ли я выйти замуж за отца моего жениха? Нет, государыня моя, нет! Никакая сила не приневолит меня разделить ложе этого мерзкого человека. Он мне ненавистен и отвратителен! Божеские и человеческие законы запрещают... И неужели я могла бы забыть мою дорогую подругу, мою Матильду, и ранить ее нежную душу, причинив зло ее матери, которую она так обожает, - моей собственной матери, - ибо я никогда не знала другой?

– О, она мать нам обеим!
– вскричала Матильда.
– Как бы мы ни любили, ни обожали ее, этого всегда будет мало!

– Мои дорогие дети, - сказала растроганная Ипполита.
– Ваша любовь покоряет меня, но я не могу отступать от того, что нахожу справедливым. Мы не вправе сами выбирать пути: господь бог, наши отцы, наши мужья - вот кто призван определять их за нас. Ждите же терпеливо, пока вам не сообщат решение Манфреда и Фредерика. Если маркиз согласится принять руку Матильды, я уверена, что она охотно подчинится родительскому усмотрению. Может быть, господь поможет нам и отвратит от нас остальное. Но что с тобой, дитя мое? воскликнула она, ибо в этот момент Матильда без слов рухнула к ее ногам, проливая горючие слезы.

– Нет, не отвечай, дочь моя!
– сказала Ипполита.
– Мне не должно слышать ни одного слова, перечащего воле твоего отца.

– О, не сомневайтесь в моем послушании, в горьком моем послушании ему и вам. Но могу ли я, когда на меня изливается такая любовь, такая безграничная доброта, скрывать от лучшей из матерей свои чувства?

– Подумайте, что вы хотите сказать, Матильда?
– перебила ее Изабелла, задрожав.
– Возьмите себя в руки!

– Нет, Изабелла, - отвечала та, - я была бы недостойной дочерью такой несравненной матери, если бы скрывала в тайниках своей Души чувство, которого она не благословила. Увы, я уже оскорбила ее: я позволила страсти закрасться в мое сердце и не призналась ей в этом, но сейчас я отрекаюсь от этого недозволенного чувства и даю обет господу и матери моей...

– Дитя мое, дитя мое!
– воскликнула Ипполита.
– Что за слова ты говоришь? Какие новые беды уготовила нам судьба? Ты, ты... влюблена? В это грозное для всех нас время...

– О, я сознаю свою вину, - промолвила Матильда, - я отвратительна самой себе, ибо причиняю боль родной матери. Она для меня дороже всего на свете... О, я никогда, никогда не взгляну на него снова!

– Изабелла, - сказала Ипполита, - вы посвящены в эту тайну, и что бы ни пришлось мне узнать сейчас - говорите!