Перед наступлением на орловском направлении наш полк бомбардировал скопления немецкой пехоты и танков в районе совхоза "Прогресс", а в ночь на 13 июля всем составом дивизии мы нанесли удар по станции Орел На каждый самолет нам подвешивали до четырех тонн бомб, преимущественно крупного калибра - от 250 до 2000 килограммов. В эту же ночь была сброшена и пятитонка. В районе станции противник сосредоточил такое количество прожекторов и артиллерии, какого до этого не наблюдалось. Немцы задействовали зенитную артиллерию всех калибров. Нетрудно было догадаться, насколько выросло значение железнодорожного узла в связи с начавшимся наступлением советских войск.

В ночь на 14 июля мы нанесли удар по резервам противника в районе Болхова, последующие три ночи опять бомбили составы на станции Орел, а в ночь на 19 июля нанесли удары по авиационному городку и аэродрому.

После этого задания проснулись мы поздно. Только к 17 часам летный состав собрался для подготовки к очередному боевому вылету, и командир полка предоставил слово начальнику разведки. Информация его заканчивалась радостными для нас словами: "Прорвав оборону противника на глубину более 70 километров на севере и 20-25 километров восточнее Орла, войска Брянского и Западного фронтов продолжают наступление..."

Каждый понял: значит, сегодня опять на Орел...

В другом сообщении начальника разведки говорилось о том, что, по имеющимся данным, в район Орла переброшена группа ночных истребителей, снятая с обороны Берлина. Самолеты оборудованы аппаратурой, позволяющей осуществлять наведение на цель с земли с помощью радиолокаторов. Никаких указаний и рекомендаций по противодействию не давалось, а сами мы мало что понимали в этом новом средстве. Ясно было только одно: если раньше гитлеровские истребители, барражируя в определенном районе, сами искали цель, чаще всего по выхлопным газам моторов, то теперь их будут наводить с земли до какого-то определенного момента, пока они не увидят цель. О том, что истребители самостоятельно могут осуществлять слепой поиск, в сообщении не говорилось.

Ну а вывод был сделан простой: усилить наблюдение за воздухом! И поскольку цель находилась недалеко от линии фронта, это сообщение мы восприняли спокойно. Оттого-то оно и не сыграло своей мобилизующей роли, в результате чего в эту ночь мы понесли потери.

Итак, железнодорожный узел Орел. Удар наносят оба полка дивизии. Первым действует наш полк. Высота бомбометания - 6100 метров. Сегодня в голове боевого порядка полка идет Владимир Пономаренко со штурманом Михаилом Легкоступом, поэтому они и взлетели первыми. Линию фронта прошли, когда на землю опустилась темнота, но горизонт еще был покрыт розовой пеленой угасающего заката. На высоте полета было светло.

Вышли в район цели, развернулись на боевой курс. Ни прожекторов, ни огня зенитной артиллерии. Что бы это могло значить?.. Штурман подал одну команду на доворот, вторую. И тут же последовал его доклад:

–  Сбросил!

По вздрагиванию самолета Пономаренко почувствовал, как отделились бомбы: одна ФАБ-2000 и две ФАБ-1000. В момент отрыва третьей бомбы по правой плоскости что-то ударило. Владимир невольно повернул голову: неужели с первого выстрела - прямое попадание?

Тут же вспыхнули прожекторы, началась отчаянная стрельба артиллерии. Уже в силу выработанной привычки с левым креном и со скольжением Пономаренко повел машину от цели. Стал вызывать по связи правого подшассийного стрелка, чтобы выяснить - что же произошло? Ответа не последовало. Значит, стрелок убит или ранен.

–  Товарищ командир, огонь из третьего мотора! - доложил башенный стрелок. И тут же по сети прозвучало донесение бортового техника:

–  Третий выключил, противопожарные включил...

Владимир резко скользнул на левое крыло, пытаясь сбить огонь воздушным потоком. Противопожарные средства и маневр не дали результатов. Наполнилась дымом кабина, и вот уже в ней показалось пламя - вот-вот взорвутся баки. Тогда Пономаренко принимает решение спасать экипаж.

–  Прыгать! Прыгать немедленно всем! - прозвучала его команда, и он включил автопилот. А огонь уже добрался до унтов летчика. Пламя лизало лицо. Самолет неестественно вздрогнул - видимо, отвалился двигатель, и тут Владимир открыл фонарь. Ворвавшаяся струя воздуха выхватила пламя наружу. Только он решил подтянуть ноги на сиденье, чтобы оттолкнуться, раздался сильный треск, самолет перевернулся и летчик оказался в воздухе.

Не сразу разобрался Владимир, что находится в штопоре и падает спиной вниз. В таком положении раскрывать парашют нельзя. Выбросил, как учили, одновременно в стороны руки, ноги - и вышел из штопора. Продолжал свободное падение, но теперь уже головой вниз. Прямо под собой увидел огни пожаров линия фронта. Дернул кольцо, почувствовал динамический удар и повис на стропах парашюта. Воздушным потоком сорвало с ног унты.

Приземлился Пономаренко в гречиху. Быстро собрал парашют - и бегом в сторону от места приземления. Остановился, перевел дыхание, осмотрелся. По звездам определил восток и осторожно пошел дальше. До слуха донеслись какие-то голоса. Остановился, прислушался. Со мнений не было - разговаривали на русском языке. Свои! Вышел к артиллерийской батарее. От командира батареи узнал, что еще вчера здесь были немцы.

Стало светать. Надо возвращаться к месту падения самолета. Члены экипажа, если остались живы, заметили это место и, оказавшись на освобожденной земле, непременно будут его разыскивать.

Так и случилось. Часам к восьми утра семеро из экипажа бомбардировщика оказались у самолета. Пятеро боевых друзей погибли. Их тут же и похоронили. Что им помешало покинуть самолет - можно было только предполагать...

После того как все самолеты произвели посадку, стало известно, что в эту ночь не возвратились с боевого задания еще два Пе-8: капитана Угрюмова из нашего полка и капитана Вихорева - из соседнего. Оба самолета были сбиты в районе цели, на линии боевого пути.