Раджа Маяра попрощался с гостями много раньше, щедро одарив их, а священники окропили розовой водой, чтобы благословить путешествие. Эдгар Ламбертон, остававшийся во дворце, произнес длинную и, как и ожидалось, скучную речь, после которой Хью в течение нескольких минут наедине переговорил с Лала Даялом в зеленой прохладе тронного зала.

– Бага Лал, тебе не передавали что-нибудь из зенаны? – обратился граф к слуге, который привязывал багаж к седлу.

Граф задал вопрос на хиндустани, и Бага Лал отвечал на том же языке:

– Нет, хозяин. Я сказал, что мисс-саиб может уйти с нами, путь открыт, но ответа не получил.

– Что ж, я не разочарован, – сухо заметил граф.

– Вы готовы, ваше сиятельство? Пора трогаться. Господи! Как я счастлив, что мы наконец-то уезжаем отсюда! – воскликнул капитан Молсон, обращаясь к графу. Его радостное настроение усиливало сознание, что он с честью выполнил порученное дело и что всего две недели пути отделяют его от любимого Равалпинди. – Значит, все готово? Прекрасно!

– Законченный болван, – заметил Бага Лал, когда капитан отъехал, негромко напевая «Боже, храни Королеву». – Вот уж с кем я расстанусь без сожаления.

– Да и с этим чертовым местом тоже, – брезгливо проговорил Хью. – Залезай, друг мой. Нет причин задерживаться здесь дольше.

По сигналу капитана Молсона небольшая группа всадников и повозок тронулась в путь, заскрипели колеса, загремели по каменистой дороге повозки с багажом. Путникам предстоял девятидневный переход по безжизненной, иссушенной земле в безжалостном пекле, но членов эскорта это не волновало. Они смеялись и острили, переезжая по мосту через глубокий ров, окружающий дворец. Один только Хью Гордон обернулся и посмотрел на взмывающие ввысь белоснежные стены дворца Малраджа. Сквозь прищуренные веки он быстро и внимательно пробежал взглядом по узорчатым решеткам балконов, но, очевидно, не увидел того, что искал. Пожав плечами, через мгновение отвернулся. Отряд неторопливо двигался от дворца в направлении города.

Если обитатели королевского дворца не проявили ни малейшего интереса к отъезду иноземной делегации, то жители Питора, наоборот, выказали живейшее любопытство, и обочины на коротком отрезке дороги от окраины до центра города были усеяны зеваками. Настроение у людей было праздничное. Они приветствовали всадников и тяжело нагруженные повозки радостными возгласами, махали небольшими бумажными флажками.

Капитан Молсон с подобающим достоинством склонил голову в знак признательности. Отряд прошел уже самую плотную часть толпы, когда у одной из повозок внезапно отвалилось колесо и откатилось в канаву. Содержимое повозки оказалось на дороге.

Сразу же повозку облепило множество детей, их куча напоминала муравейник – младшие старались пролезть под ногами у старших и с победным криком спешили удрать с добычей. Капитан поначалу решил, что они помогают собрать рассыпавшиеся вещи, но, сообразив, в чем дело, перестал любезно улыбаться и направил свою лошадь прямо в середину кучи:

– Чертово отродье! Сейчас же верните все! Перкинс, Холидей, поймайте этих черномазых немедленно!

Граф тоже остановился и наблюдал за происходящим. Он явно забавлялся, глядя на красные и мокрые от пота лица капитана и капралов, которые гонялись за ребятишками, стараясь вернуть хоть что-нибудь из растащенного багажа. Тем временем остальная часть отряда старалась поставить колесо на место.

– Лично я даже рад, что этим ребятишкам что-то досталось, – вполголоса сказал Харри Диз, остановившийся рядом с графом Роксбери. – Они очень бедны, а у нас багажа намного больше, чем нужно для нашего перехода.

– Совершенно с вами согласен, – отозвался Хью с улыбкой, – но, думаю, надо заняться Молсоном, пока беднягу не хватил апоплексический удар.

– Это просто безобразие! – кричал капитан, когда они верхом пробились к нему через толпу любопытных горожан, которые громко сокрушались поведением детей, но не особенно спешили разогнать их. – Необходимо немедленно вернуться во дворец и сообщить об этом происшествии!

– Вы хотите, чтобы раджа арестовал горстку детей? – невозмутимо спросил Хью.

Лицо капитана из темно-красного стало фиолетовым.

– Это оскорбление британской кавалерии, и оно не должно остаться безнаказанным! Я не допущу, чтобы... Перкинс, вам удалось схватить одного? Молодчина!

Хью обернулся и увидел, как офицер пытается удержать сопротивляющегося худенького подростка-индуса, который во все горло кричал о своей невиновности. Предметом спора оказался туго набитый холщовый мешок, который они поочередно вырывали друг у друга.

– Поймал его на месте преступления, сэр! – задыхаясь, доложил молодой Перкинс, держа вырывающегося мальчишку. – Говорит, что хотел вернуть нам мешок, но я не верю ни единому его слову. Думаю, он за всю жизнь и слова правды не сказал.

– Это ты лжец и дурак! – отозвался парнишка сердито. – Тысяча проклятий на дом твоей матери! – Он был высокий и худой, из-под чалмы виднелись одни глаза. – Саиб, скажите ему, что я не крал этот мешок! – обратился он к графу. На мгновение их глаза встретились, и Хью с большим трудом сдержал удивление: ошибиться было невозможно – эти пронзительно синие глаза могли принадлежать только одному человеку...