Шрифт:
– Я же для твоих товарищей рабочих стараюсь, - съязвила она.
– Как видишь, им ни в чем не отказывают. Может быть, среди цветов они будут лучше работать, перестанут лодырничать...
Мадам Таллагран тоже засмеялась. Садовники захихикали - они презирали и ту и другую, - но Миньо вообразил, что они издеваются над ним: хорош секретарь секции, который не способен внушить уважение к рабочему классу даже в своем собственном доме.
Он повернулся и поспешил к Пьеретте.
Когда Пьеретта вошла в столовую, Красавчик уже сидел в плетеном кресле.
Он вскинул на нее глаза и тут же потупился, но Пьеретта успела уловить его затуманенный, словно подернутый дымкой взгляд и поняла, что это означает: ведь и ее родной отец к концу жизни начал пить.
Вот уже две недели Пьеретта подозревала, что Красавчик пьет, но только сейчас ее догадки превратились в уверенность, и она упрекнула себя, что раньше не обратила на это внимания. Впрочем, она была, пожалуй, удивлена: уж очень не вязалось представление о пьянстве со всем его обликом.
– Почему ты пьешь?
– в упор спросила она.
– Каждый развлекается, как может, - ответил Красавчик.
– Что это ты себе в голову забрал?
– сказала она.
Пьеретта говорила с Красавчиком тем самым тоном, с теми же интонациями, как некогда говорила ее мать со своим мужем, тоном терпеливой сиделки, которая, даже падая с ног от усталости, все-таки жалеет своего больного. Женщины Клюзо с самого рождения знают, как нужно обращаться с пьяницей. Фабричный цех, фабричная контора, звонок к мадемуазель Летурно, неприветливый поселок, прилепившийся к голой скале, муж, который вдруг запил, - все это было здесь, в Клюзо, тесно связано одно с другим, и надо было ко всему этому приспособиться, чтобы существовать.
– Что это ты выдумываешь?
– спросила она.
Как раз в эту минуту вошел Миньо.
– Прости меня, Пьеретта, - быстро проговорил он.
– Прости. Я вчера вечером действительно не то сказал.
– Значит, одумался все-таки, - отозвалась Пьеретта.
– Не имею я права вмешиваться в личную жизнь других, раз у меня самого черт знает что творится.
И Миньо в двух словах рассказал Пьеретте, что Раймонда, как он сейчас имел случай убедиться, добровольно трудится для открытия цеха "РО".
– Все женщины - шлюхи, - вдруг заметил Красавчик.
– Моя-то, во всяком случае, шлюха, - охотно подтвердил Миньо.
– Нет, все, - настаивал Красавчик.
– Не обращай на него внимания, - посоветовала Пьеретта, - он пьян.
Миньо поочередно взглянул на обоих.
– Ах вот оно что, - запинаясь, пробормотал он, - значит, и вы, вы тоже...
Он круто повернулся и подошел к окну. Разодранные ветром тучи цеплялись за голые вершины гор. Моросило. Мимо окна в полном составе проследовала рабочая семья, возвращавшаяся с осмотра цеха "РО"; впереди, заложив руки за спину и сердито хмурясь, шагал муж, в двух шагах позади плелась жена с четырьмя малышами. Меньшой, не поспевая, спотыкался и хныкал. Из-за угла выскочил фабричный грузовик, подняв колесами фонтаны грязи. Рабочий остановился и пустил вслед шоферу ругательство. Потом зашагал дальше, еще больше ссутулясь, еще сильнее нахмурившись. Жена вытерла забрызганное лицо тыльной стороной ладони.
– Не могу я больше жить в этой дыре!
– вдруг воскликнул Миньо.
– Все женщины - шлюхи, - повторил Красавчик.
– Уж поверь мне, Миньо, я-то знаю, что говорю.
Миньо снова перевел взгляд с Красавчика на Пьеретту.
– Значит, и вы тоже...
– горько произнес он.
И он вышел из комнаты, не прибавив ни слова.
– Что это вчера у вас такое произошло?
– спросил Красавчик.
– Почему он вдруг решил у тебя прощения просить?
– Я тебе завтра скажу, когда ты проспишься, - ответила Пьеретта.
– Не нравится мне твой дружок Миньо, - вдруг заявил Красавчик.
– И ты тоже ему не особенно нравишься, - сказала Пьеретта.
– Не желаю... Пусть этот тип к нам больше не ходит, - упорствовал он.
– Я здесь у себя дома, - отрезала Пьеретта.
Красавчик вдруг поднялся с кресла.
– Я сейчас тебе покажу, - проговорил он, - как у нас в Италии обращаются с такими, как ты.
Пьеретта шагнула вперед и приблизила свое лицо к его лицу.
– А ну, иди проспись!
– проговорила она, указав на дверь спальни.
Глаза ее горели. Никогда еще Красавчик не видел у нее таких огромных, таких черных глаз.
– Прости...
– начал было он.
– Иди сейчас же спать, - произнесла Пьеретта.
Цепляясь за стулья, Красавчик побрел в спальню. На пороге он обернулся.
– Не могу я, - проговорил он, - не могу я больше жить в этой дыре.
– А я могу?
– закричала Пьеретта.
– А я могу? Ты хоть раз подумал неужели я ради собственного удовольствия убиваю свою молодость, стараюсь хоть немного встряхнуть людей, которым на все наплевать.