– В наше время, - кивнул старший помощник.

Капитан хлопнул рукой по столу.

– Да я не о том! Вот, скажем, мой прадед, он был капитаном парохода.

– Чего?

– Парохода. Плавал по морям.

– Зачем?
– лицо помощника выражало полное недоумение.

– Ну, перевозили разные грузы.

– Странно. Кому могло прийти в голову таскать грузы морем, среди всех этих нефтяных вышек?

Капитан пожал плечами.

– Вероятно, их тогда было меньше.

– Все равно анахронизм.

– Романтика, - задумчиво сказал капитан.
– Тогда люди были другие. Вот послушайте.

Он открыл папку.

"Названный Сергей Малков, списанный мною, капитаном парохода "Жулан", в Кардиффский морской госпиталь, направляется в пределы Российской империи, удовлетворенный денежным довольствием по день прибытия, что подтверждается подлинной подписью моей руки и приложением Большой Гербовой Печати Российского Генерального Консульства в городе Лондоне".

– Н-да, - сказал помощник.

– Это мой прадед, капитан парохода "Жулан", - самодовольно сказал Чигин.
– Папка и хронометр - наши семейные реликвии.

– Плавал по морю!
– хмыкнул помощник.
– Что ни говорите, анахронизм!

Капитан нахмурился.

– Ничего вы не смыслите, чиф. Это вам не космолетом командовать. Тут кое-что еще требовалось. Отвага, мастерство. А парусный флот? Какие люди там были?! "Травить правый бом-брам-брас!" Как это вам нравится?!

– А что это значит?

– Ну, команда такая, - неуверенно сказал капитан.

– Не понимаю я этого, - развел руками помощник, - не понимаю, и все тут! Что за бом-брам?

– Я теперь тоже многого не понимаю. Раньше вот так все знал, выставил капитан растопыренную пятерню, - а теперь, извините, не понимаю. В позапрошлом году направили на двухмесячные курсы изучать эти новые звездолеты. Лекции читал такой, лопоухий. Прослушал я первую и спрашиваю: "А почему он у вас все-таки летит?" - "Вот же, - говорит, - формула". А и я говорю: "На формулах, молодой человек, летать не привык. На всем, - говорю, - летал: и на ионолетах и на аннигиляционных, а вот на формулах не приходилось".

– Так он не летит, - ухмыльнулся помощник, - это пространство свертывается.

Красная шея капитана приобрела малиновый оттенок - признак, предвещавший начало шторма.

– Глупости!
– сказал он, вставая с кресла.
– Пространство - это миф, пустота, и сложить его невозможно. Это все равно что сожрать дырку от бублика, а бублик оставить. Нет уж, вы мне подавайте такой корабль, чтобы и старт и посадки - все было, а от формул увольте, благодарю покорно!

– Разрешите идти?
– благоразумно спросил помощник.

– Идите, а я отдохну немного.

Капитан сполоснул под краном оба чайника, убрал коробочки с чаем и, взглянув на хронометр, откинул полог койки.

* * *

Баркентина под всеми парусами шла бакштаг, ловко лавируя среди нефтяных вышек.

Соленые брызги обдавали загорелое лицо капитана Чигина, наблюдавшего в подзорную трубу приближающийся берег.

Ветер крепчал.

– Убрать фок-марсель и грот-стаксель!
– скомандовал капитан.

– Есть убрать фок-марсель и грот-стаксель!
– проворные курсанты рассыпались по реям.

– Прямо к носу - коралловый риф!
– крикнул впередсмотрящий.

Капитан взглянул вперед. Белые валы прибоя яростно бились о предательский риф, до которого оставалось не более двух кабельтовых. Решение нужно было принимать немедленно.

– Свистать всех наверх!

– Есть свистать всех наверх!
– козырнул боцман.

– Рубить ванты, рубить топинанты, мачты за борт!

Подвахтенные с топорами кинулись к такелажу.

– Капитан, тонем!
– крикнул молодой курсант, указывая на приближающийся вал, покрытый белой пеной.

– Черт побери, поздно!
– капитан окинул последним взглядом баркентину. Отличное судно, но разве может оно противостоять мощи прибоя?!
– Прощайте, братцы! Благодарю за отличную службу!

Удар! Треск ломающейся обшивки, крики тонущих курсантов, рев прибоя.

Огромный вал захлестывает с головой, переворачивает, слепит, душит. Больше нет сил!

Капитан опускается на дно. Но что это? Звуки фанфар, грохот барабанов, дикие крики. К нему плывет толпа голых зеленых людей.