Кика глянула и на Стаса, как рублем одарила, и направилась к шкафчику...

Заорал Стас.
– Сука! Ты что? Мои деньги? Свои отдавай!
– и все это на чистейшем русском, не взирая уже на то, что он "из Чехии".

Но она, не обращая на него внимания, вынула из шкафчика мешок и отдала Касьяну.

Стас орал теперь Касьяну.
– Вы у неё спросите, сколько она имеет! Сука!

Но Касьяну надоела эта игра, пора переходить на "личные" отношения. Хватит!
– Ну, - сказал он по-русски, - пожалуй, достаточно комедии, пора переходить к драме.

Если бы в комнату влетела комета с длинным хвостом, то она не произвела бы такого ошеломляющего впечатления.

У Стаса самопроизвольно раскрылся рот и выпучились глаза, а Кику шатнуло, но она тут же взяла себя в руки, и в глазах её появилось какое-то понимание момента. Не дура она была, эта Кика!
– Степа, надень-ка на них наручники, - сказал Касьян.

Степа встал, чтобы это совершить. ( Наручники из своих "запасов" дал им Граф)

У Касьяна в душе сплелись в один клубок злость, ненависть, радость победы и какое-то чувство безнадежности: ничего не будет, все, что он сделал за эти дни, пойдет прахом...

Таких, как эти двое надо убивать, но убивать их не станут. Гуманность! Сажать? Посидят они, выйдут, и снова двумя тварями станет на земле больше...

Кика пришла в себя и начала качать права: что такое? Откуда вы? Я сейчас позвоню в полицию, и вас выдворят за шантаж...

Она ещё что-то лепетала, но Касьян не слушал, отключился, чтобы не злиться зазря.

Наконец, она замолчала, так как видела, что ни он, ни Степан не реагируют на её выступление.

Тогда вступил Касьян, он сказал: вот что, гражданин Ждан и гражданка Гордеева...

Кика даже посинела от бледности, разлившейся по её лицу, так и казалось, что она грянется в обморок, а Стас вскочил с перекошенной мордой.
– Можно мне...
– И он кивнул куда-то в сторону передней.

Степа усмехнулся: медвежья болезнь?
– Перетопчется, или он у нас не ковбой?
– Язвительно заметил Касьян и повернулся к Кике.
– Присаживайтесь, Александра Константиновна, вас, вижу, ноги не держат?

Кика почти упала на стул, она, действительно, еле держалась, а Касьян наслаждался: все-таки он победил! Он разыскал этих мерзавца и мерзавку!

Но тут же признался себе, что если бы не Олик и Ирина, - долго бы ему ещё бродить во тьме. А эти пока бы и смылись.

Касьян стал перед Кикой и, прямо глядя ей в глаза, сказал.
– Линины деньги вы нам отдали, так сказать, добровольно. а теперь давайте, Кика, денежки вашего супруга, которые бедный Леха, так нежно вами любимый, вынул из сейфа, пока Стасик, другой ваш любовник, готовился шарахнуть бедолагу по башке. Касьян не знал в деталях как было дело, но вот сказалось и высветилось так. И это было правдой.

Кика прошелестела.
– Вы... вы... издеваетесь надо... мной. Я... этого... не оставлю...
– и добавила, - дайте мне лекарство... сердечное... в сумке...

Видок у неё был и впрямь под нитроглицерин, и Касьян подал ей сумку, прежде проверив, что в ней есть. Кто её знает, эту Кику, что она в минуту вздумает! Баба, которая ради эффекта пойдет, возможно, на все.

Она дрожащей рукой взяла таблетку и закрыла глаза.

И тут Касьян заметил свежий глубокий шрам у неё на руке...

Вот откуда столько крови!.. И спросил, кивнув на шрам, - сама?

Или Стасика попросила?

На что Кика, вздернув голову, гордо ответила, - сама. ... Ага, значит все-таки так вот было...

Настала минутная тишина, только Стас стонал и корежился (сильно прихватило ковбоя!).
– Так как будем, Александра Константиновна? Ваш муж ждет. Иначе с него снимут голову - деньги-то казенные, он их должен отдать, так он сам теперь решил. Перед вами похвастался сдуру, а вы быстро, надо отдать вам должное, - очень быстро!
– и прихватили.
– Вы - шантажист! Откуда вы все это взяли?
– Но это уже был не змеиный шип, - так, отголоски.

Она глядела на Касьяна с ненавистью.
– Я, безусловно, шантажист! А вы - воровка и убийца! И ещё живущая по подложным документам, и вас за это здесь, в Германии, по головке вашей многодумной не погладят!
– ответил ей Касьян, а сам думал, что они со Степой, конечно, в сложном положении: и отпускать эту пару нельзя, и взять с собой в Россию, в наручниках, невозможно.

Надо увидеться с Хайгелем. Но эти же сбегут, как крысы!

Поэтому пока он решил дать им жару хотя бы словесно.
– Я вас очень хорошо узнал, пока распутывал это грязное и трагическое для многих дело, поэтому я отлично понимаю, что вашу пустую душу не проймешь, я и не пытаюсь. Но вы узнаны, угаданы, и все про вас двоих известно. Хотите, я вам расскажу всю вашу бессмысленную, пошлую жизнь?