Болело сердце, стучало в висках, и вся она чувствовала себя, как сдутый шарик.

Она болела довольно долго: поднялось давление, кружилась голова, сил не было встать с постели.

Вовчику пришлось вызывать врачей, таскаться по аптекам и занимать деньги, которых катастрофически не хватало.

Наконец, Лариска поднялась, постаревшая, похудевшая и сникшая. Но твердо решила, что деньги надо тратить, никуда не денешься - ради чего она тогда пошла на душегубство? Но тратить надо помаленьку-полегоньку и Вовчику об этих деньгах ни-ни. Потом.

Как же она тряслась, когда в первый раз меняла доллары! Но никто ничего не спросил и ничего подозрительного вокруг не было.

Потом она стала менять деньги спокойнее и сразу же покупала себе что-нибудь дорогое и подарочек Вовчику.

Прошло уже достаточно времени, и Лариска совершенно перестала бояться, теперь у неё появилась мечта: слетать в Америку, куда отбыла одна мастерица, выйдя замуж за американца.

Та писала всем письма и зазывала к себе, видимо, подыхая от тоски со своим американским мужем. Лариска уже придумала очередную легенду насчет денег на поездку, - ей так хотелось полететь в Америку вместе с Вовчиком!

Она почти профукала те сто тысяч, которые заложила под матрас, и однажды, взяв оставшееся от "сотки", решилась сделать Вовчику дорогой подарок - хватало и на хорошее золотое кольцо, и на цепочку. И помчалась по ювелирным.

Тут и настигла её кара - она попала под машину и успела ещё подумать, когда летела вверх тормашками, что вот оно...

Такова была история тетки Владимира Николаевича и её богатства, которое теперь досталось ему, об истинном происхождении которого В.Н. не имел ни малейшего представления.

* * *

Найдя наследство, Владимир Николаевич впал во мрак.

Он вспомнил кожаных мальчат, которые собирались навестить его, чтоб окончательно выяснить отношения

Конечно, теперь он спокойно мог от них откупиться. Денег-то хватит, но вот хватит ли у него мужества противостоять мальчатам? Когда они поймут, что денег у него немало!

И что ему теперь делать с этими "зелеными"? Сдавать их по-многу, засекут, ограбят, убьют. Помалу?.. Ему это не нужно. Спихнуть теткины драгоценности? Ну и что? Сколько там наскребется?.. Нет, все это не выход.

Он наконец, посмел подумать о своей ИДЕЕ и совсем закручинился: не видать ему её, выношенную как дитятю.

Не получиться, не ему на такое замахиваться!

Тем более, он не знает, откуда у тетки деньги... Может за ними "след"? Может тетку уже засекли с её идиотскими покупками дорогих безделушек?

Почему она попала у самого дома под машину, которая тут же умчалась, и искать эту машину, конечно, никто не стал?..

Много было вопросов, и не было ответов, потому и сидел он в кресле, сумерничая, и на душе у него, - несметного богача!
– тоже были сумерки.

Во входную дверь застучали, загрохотали (звонок кто-то снял).

Владимир Николаевич вздрогнул и сначала хотел не открывать: нет его, может быть такое? Но почувствовал, что "грохачи" так легко не уйдут, а взломают дверь и тогда...

Так и есть - мальчата, - с улыбкой, правда, если бы крокодилы умели улыбаться, они улыбались бы именно так.

Владимир Николаевич не очень приветливо буркнул: входите, а в голове вдруг грохнула страшная мысль: он - один в квартире, и в комнате стоит открытый чемодан с долларами!
– Минутку, - хрипнул он, - у меня полный бардак, - и опрометью бросился в комнату.

Там, в полнейшей тряске, он задвинул чемодан за кресло.

Вышел в переднюю весь в поту, но улыбаясь.

Мальчата вошли, цепко огляделись, развалились в креслах, а так как в комнате их было всего два, то Владимир Николаевич пристроился на краешке тахты, что как-то сразу поставило его в приниженное положение.
– Что, вижу, собираетесь?
– утвердительно полуспросил тот, что постарше.

Помоложе хмыкнул и, сквозь жвачку прошвякал: пора бы...

... Суки, вот суки, ведут себя, уже как хозяева! Да я вас, рвань подзаборная, с потрохами купить могу, думал Владимир Николаевич и, видимо, злоба отразилась на его лице, потому что помоложе снова сказал, перебросив языком жвачку за щеку.
– Короче, есть уникальная квартира на Пражской, однокомнатная. Двадцать метров комната, холл, кухня - двенадцать... Не согласитесь, устроим Подмосковье, халупу, и поедете, никуда не денетесь. Два дня на сборы - ага?
– Я же сказал вам, - решился все же возразить Владимир Николаевич, хотя поджилки тряслись, - что в однокомнатную не поеду, да ещё в такую даль! С Цветного!
– Поедешь, - вдруг твердо вступил постарше.
– Некуда тебе деваться.

Владимир Николаевич хорошо понимал, что ему с ними не справиться - ни физически, ни морально. Не справиться с хамством, напором, уверенностью - и все это давали деньги! Но ведь он-то не беднее их?! Почему же он так трусит? Даже намекнуть боится, что может доплатить!

И вдруг на него накатил псих - он редко посещал В.Н., но если уж посещал, то даже тетка убегала куда-нибудь, когда он начинал блажить.

Он вскочил с тахты и завопил как резаный.
– Суки! Да я вас всех куплю и продам! Я вообще эту квартиру откупаю у вашей сраной фирмы! Я... Я вас сгною, по Москве частями развезу! Недоноски!