Он подошел к графу и протянул руку, но гордость снова вспыхнула в Вальтеофе.

– Нет, – громко и ясно сказал он, – я не отдам топор никому, кроме короля.

Де Тоени тяжело посмотрел на него:

– Мой господин, мне приказано… Вальтеоф посмотрел на него прямо.

– Вы хотите забрать его у меня силой?

– О, нет, – торопливо ответил де Тоени. Историю о том, как боролся Вальтеоф в воротах Йорка, слышал каждый нормандец. – Я не вижу причин, почему бы вам не отдать его в руки нашего короля.

И в эту минуту из палатки вышел сам Вильгельм. Он тоже был одет в боевую кольчугу, с мечом в руке, шлем его был украшен золотой короной, пурпурная мантия развевалась у него за плечами. Он остановился, сурово глядя на англичан. Затем он направился прямо к Вальтеофу.

– Ну, господин, – его тон был недружелюбным, – или мне называть вас бунтарем и предателем, так как вы уже приезжали ко мне таким образом однажды?

Слова ударили Вальтеофа так, что он вздрогнул. Медленно он опустился на колени и положил свой боевой топор к ногам Вильгельма. Тихим, странным голосом граф проговорил:

– Я предаю себя в твои руки, король Вильгельм, свою жизнь и себя самого. Мой кузен, граф Госпатрик, посылает это кольцо как знак своего подчинения. Мы просим помилования для наших людей.

Казалось, он вечность стоял на коленях, прежде чем Вильгельм ответил.

– И если я прощу тебя, что потом? Ты клялся мне уже в Беркхамстеде.

Сознавая, что все на него смотрят, что каждый видит его позор, он должен был выдавить из себя слова:

– Да, сеньор, но я поднял восстание против вас, потому что считал, что вы захватили нашу землю без права на это. Но теперь, видно, что десница Господня тяжела над нами, и вы имеете это право. Если вы простите нас, клянусь Святым Крестом и Господом, что я никогда более не подниму против вас оружия. – Он поднял топор и вручил его Вильгельму.

Король положил на него руку, как бы собираясь его взять. Их взгляды встретились и задержались.

– Могу я верить тебе, граф Вальтеоф?

– Да, сеньор, если я могу надеяться на милосердие Божие.

Вильгельм все еще хмурился:

– То, что я прощаю однажды, я не прощу во второй раз.

– Я на это не рассчитываю.

Вильгельм наклонился и поднял Вальтеофа с колен:

– Держи свой топор, господин, держи свой титул и свои земли. Твоим людям не причинят вреда, и вы все можете вернуться в свой дом. – Он увидел недоверие на лице графа и продолжал: – Есть несколько человек, которых я никогда не хотел бы видеть своими врагами. Граф Гарольд – один, а ты, граф Вальтеоф, – другой.

– Сир! – Вальтеоф безмолвно взял топор. Часом позже он уже обедал за столом короля.

В день святого Киприана дороги, ведущие в Винчестер, были заполнены мужчинами, женщинами и детьми, спешащими к городу поглазеть на большое празднование. Королевская свадьба случается не каждый день, и поговаривали, что бракосочетание проведет новый архиепископ Кентерберийский. Бедняк навряд ли это увидит, но он, зато, сможет поглазеть на процессию и порадоваться, сам не зная чему. Там будет невеста невиданной красы и жених – герой простого народа, и огромная толпа людей в своих лучших одеждах заполнила улицы, увешанные венками и гирляндами цветов.

– Завтра будет прекрасный день, – заметил плетущийся по пыльной дороге мельник, читая знаки в вечернем небе. – Дождя пока не жди.

– Это было прекрасное лето, – согласился сосед. – Мой урожай – лучше, чем в прошлом году. Кажется, прошли плохие времена.

– Спасибо святым, – сказала его жена. Ноги у нее устали от ходьбы, но праздник того стоит, подумала она. – Говорят, что король будет щедрым, и для всех в городе устроят хорошее угощенье.

Все время проезжали кавалькады, заставляя простой народ разбегаться, чтобы дать дорогу баронам; каждый знатный господин и каждый англичанин, имеющий положение, стремился в Винчестер. Все видели в этой свадьбе первый признак примирения противных сторон, которое одно могло помочь забыть ненависть и убийства, иссушившие и сжегшие прекрасную землю. Саксонцы гордились своим героем, столь популярным и любимым в Англии, к которому теперь благоволит и король, столь долго противящийся этому браку, ну а нормандцы видели, что цветок из королевского сада вручается достойному человеку, бывшему когда-то врагом, чья доблесть не могла не вызывать симпатии у каждого воина, и чье великое имя вполне может соединиться с именем нормандского королевского дома.

Нормандцы ехали весьма торжественно: Роджер Фиц-Осборн из Херефорда, Вильгельм де Варенн и его леди из своих новых владений в Восточной Англии, Вальтер Гюиффар из Букингема, епископ Одо из Кента, граф Мортейн и его леди из Дорчестера, Генри Бомон из Варвика, и крестьяне глазели на их наряды и изумительных лошадей, на золото и серебро, сверкающее в солнечном свете. Прелаты ехали тоже на церемонию: святой епископ Вульфстан из Ворчестера, как всегда в своей простой сутане, нормандский Ремиджес из Дорчестера, в противоположность Вульфстану, в богатых одеждах, епископ Джоффрей из Контанса, смотревшийся очень мужественно, и Гизо, престарелый епископ Уэллский.

Во дворце сенешаль, Ральф Танкарвиль, на чьих плечах лежала ответственность за устройство праздника, руководил работой, терзаемый бесконечными вопросами со всех сторон. Слуги суетились, стараясь накормить и устроить всю эту знатную толпу; дворецкие, слуги и служанки, повара и поварята работали от восхода до заката солнца, готовя свадебное празднество, и Хакон, встретивший Ульфа, с гордостью тащившего заново отполированный щит из мастерской, заметил, что в этот день ни от кого ничего невозможно добиться.