С Ин-тер-наци-о-на...

– Становись!
– шепотом скомандовал полковник Лапков.

...а-а-алом - Воспрянет род людской!..

– Ать, два! Ать!
– Уже выстроенные, мы мерно раскачивались

Никто не даст нам избав-ле-нья

– Ать, два! Левой! Левой

Ни бог, ни царь и ни герой

– Левой!

Ротный ударил о кобуру ладонью

– "Вперед, дроздовцы уда-лые!
– грянули мы по команде - Вперед, без страха, с нами бо-ог, с нами бог!.. "

Добьемся мы освобожденья

Своею соб...

...Помо-жет нам как в дни бы-лые

Чудес-ной си-ло-ю по-мо-ог!..

Наши голоса и голоса курсантов сливались и, качаясь, плыли над степью. Степь ожила. Казалось, ожила и темнота. Вырванная из тишины, она перестала быть грузной и не давила больше на брови

– Отставить!
– скомандовал вдруг подошедший к нам Туркул.

Оборвался вдали и "Интернационал"

И опять, перебивая друга друга, затрещали вдали два кузнечика

– Десять!

Пальцы нащупали прицел

– По линии черных кустов!
– Генерал Туркул отошел к правому флангу и, кажется, поднял в темноте руку.- ...пальба... ротой!.. Ро-та...- Затворы звякнули.-...пли!..

Залп ударил, как доской по воде, и сразу же оборвался.

– Ро-та... пли! Ро-та...

Между каждым залпом над степью взлетала испуганная тишина. После шестого она потекла спокойно. Кузнечики затрещали с новой силой. Мы ответили им тихим звоном обойм.

...Чтоб свергнуть гнет рукой умелой,

Отво...

– Ро-та...- Затворы опять звякнули.-...Пли!

– Ура-а-а-а!
– нагоняя эхо нашего залпа, раскатисто покатилось по степи.

– Ура-а-а!
– закричали мы, нагоняя эхо курсантов. И огромная, четырехсотштыковая офицерская рота, не ломая фронта, двинулась вперед.

– ...ротой!

Кузнечики трещали уже позади нас.

– Ро-та... пли!

– Рот-та... пли!

– Ротт-та... пли!..

По всей степи бежали быстрые залпы.

...Это есть наш последний

И ре-ши...- отходя за кусты, вновь, уже далеко запели курсанты. Мы отходили к ограде кладбища. Потом курсанты замолчали.

– Эх, закурить бы!
– сказал кто-то, когда, дойдя до кладбища, рота опять легла в траву.

...Пробежал ветерок. Кусты за оградой зашумели.

Кладбищенские кусты, подступив за нами к самой ограде, висели в небе тяжелыми перекладинами.

А в тылу далекий Орехов молчал все так же выжидающе.

И в шестой раз встали мы и пошли с пением на пение. Потом в седьмой и, уже без песен, в восьмой и в девятый раз.

Когда мы пошли в десятый, пулеметы курсантов нас нащупали, и мы залегли цепью.

Подтянулась, выйдя налево, и команда разведчиков.

Разведчики открыли огонь. Скользнул влево и огонь курсантов.

Мы лежали в траве, не только не стреляя, но и почти не двигаясь.

– Тише, господа!.. Подпускай!

Две пули звонко ударились в траву за ногами. Третья звякнула о чью-то винтовку.

– Не стонать!.. Оттяните его!.. Тише!..

Поручика Иванова 2-го отнесли в кусты за кладбищем, к которому, по звеньям, уже оттягивалась и команда разведчиков.

А пулеметы курсантов, очевидно, растерянные нашим молчанием, подняли прицел и били сквозь чащу сонного кладбища, куда-то далеко за выселки Орехова.

...Ухнула пушка. Кажется, наша. Потом еще раз. Завязался короткий артиллерийский бой.

– Эх, ракетку бы!..

– Дались тебе эти ракеты! Молчи ты!.. Наконец и нас отвели к ограде.

Прошло полчаса.

И вот сквозь темноту опять пополз сдержанный шепот.

– Идут!.. Идут!..

– Донесли разве?..

– Кто?.. Секреты?.. Кто донес?..

– Да тише, господа!..

– Рав-ня-айсь!

На минуту из-за тучи выпала луна. Далекие кусты в степи быстро пригнулись.

– Вот они!.. Вот!.. Видите?..

Но луна опять опрокинулась за тучи, и между нами и курсантами вновь тяжелою стеной опустилась темнота.

Локтем левой руки мы искали соседа. Ладонь правой лежала на винтовке. Щека тянулась к штыку. Когда холодок штыка ее обжигал, делалось как-то спокойнее.

– Ждите команду!
– обходил роту полковник Лапков.- Без команды не бить!.. Никто без команды огня не откроет. Полковник отошел к левому флангу. Кто-то зевнул:

– Спать бы!..