Шрифт:
– Уточним. Он мне верит и, похоже, ничего не утаивает. У нас есть еще три дня...
– У нас их нет. Я получил информацию, что его разрабатывают ваши коллеги. Чужие.
– В связи с нашим делом?
– Пока не могу сказать. Помешать им мы не можем, остается временно уступить инициативу, отойти в тень и пронаблюдать за их действиями. А там посмотрим... Во всяком случае, в Ленинград вам пока возвращаться не стоит...
XX
(Ленинград, 1982)
Нил лежал поверх покрывала и разглядывал трещины на потолке. До ужина еще полчаса, а потом, глядишь, можно и на боковую. Если получится. Можно, конечно, попросить укольчик на ночь, но лучше не стоит. От бессонницы не умирают...
Он повернул голову на скрип открываемой двери и увидел Тамару Анатольевну и незнакомого врача в белом халате.
– Ну, как вы? – спросил, улыбаясь, врач.
– Ничего, спасибо. Скучновато, а так – ничего.
– Это хорошо, что ничего. Анализы у вас в норме. Выглядите молодцом. Не вижу оснований, не вижу... Давайте-ка завтра на выписку. – Но профессор сказал – еще три дня.
– Профессор? – переспросил врач. – Ах да, профессор... Профессор неожиданно уехал в командировку, просил передать, что по возращении будет консультировать вас амбулаторно. Так что сразу после завтрака прошу в канцелярию... Недельку еще дома на больничном посидите, отдохнете. Месячный курс тазепама, режим, питание – я все напишу... Не беспокойтесь, ничего страшного в бюллетень ваш не нарисуем. Посттравматический шок, а хотите – вегетативный невроз. Что хотите.
– Спасибо.
– Ну, отдыхайте...
Лежать сил не было. Он встал, набил трубку, распахнул окно в теплую светлую ночь...
Глава вторая
Ночь без милосердия
I
(Ленинград – Житкове, 1973)
Таню он вновь увидел только первого сентября, после организационного собрания, где, как и ожидалось, новоиспеченным студентам было объявлено, что этот этап своей жизни они начнут с месячной трудовой повинности в совхозах Ленинградской области. Было упомянуто три названия, ни одно из которых Нилу ничего не говорило.
– Привет, – сказал он, вырастая на ее пути в коридоре. – Тоже поступила? Поздравляю. А я теперь трубку...
Он принялся лихорадочно рыться в портфеле, намереваясь продемонстрировать приобретенный с ее подачи джентльменский атрибут.
– Рада за тебя.
Она не остановилась, но чуть замедлила шаг, и ему ничего не оставалось, как двинуться следом.
– А ты в какой колхоз записываться будешь? – спросил он, заглядывая ей через плечо.
Она повернулась и посмотрела на него с искренним недоумением.
– Я – в колхоз? Зачем?
– Но ведь надо...
– Мне не надо! – отрезала она и свернула направо, оставив его посреди узкого коридора.
Он вздохнул, поглядел ей вслед и поплелся в сторону партбюро, возле которого толпился народ – там записывали в сельхозотряды.
Наверное, Нил долго простоял бы в тесном предбаннике, пропуская вперед всех желающих и нежелающих, но тут как раз его окликнули по фамилии. Он оглянулся.
– Ба, Васютинский, какими судьбами? Ему было приятно видеть знакомое лицо, особенно после обескураживающего разговора с Таней.
– У меня свидание кое с кем... Как вы, Баренцев, рассказывайте. Надо полагать, студент? Поздравляю!
– Взаимно, не так ли?
– Да, благодарю... Сейчас что поделываете?
– Да вот, в колхоз записываюсь. Посылают.
– Представьте, меня тоже. Ваш факультет куда направляют?
– Репино, Шушары и еще какое-то Житково.
– Житково? Да что вы говорите! И мы тоже будем в Житково... Записывайтесь, записывайтесь непременно туда. Места замечательные, Вуокса, рыбалка потрясающая, леса... Я служил неподалеку, знаю. У меня там масса знакомых. – Он выдержал паузу, весело подмигнул Нилу. – В том числе и бабского полу. Послушайте моего совета, Баренцев. Не пожалеете...
Но жалеть Нил начал уже через день, прибыв к половине восьмого утра на Финляндский вокзал и вглядевшись в лица тех, с кем ему предстояло прожить ближайший месяц. Сомнений не было – он оказался в спецгруппе!
Как всякий советский человек, Нил вырос в окружении слов, начинающихся с многозначительной и многозначной приставки «спец», придающей словам, к которым она приставлена, самые разные, подчас полярно противоположные, смысловые оттенки. Так, школа в которой учился Нил, числилась спецшколой, потому что там углубленно изучали английский язык. Еще были спецшколы математические, художественные. Но учебные заведения для умственно отсталых, дебилов и олигофренов, тоже назывались «спецшколами», как и школы для глухонемых, слепых, обездвиженных. А еще, малолетних хулиганов и воришек тоже направляли в «спецшколы» – нечто среднее между закрытым интернатом и колонией.