— Говорят, Кэт.

— Подумать только, сэр: на земле не будет больше бедняков.

— Их будет столько же, сколько и было, Кэт.

— Но, сэр…

— Слишком долго пришлось бы объяснять. А кроме того, Кэт, представляете вы себе, что такое миллиард?

— Это… это…

— Это тысяча миллионов, Кэт.

— Так много?

— Да, Кэт. И если вы даже проживете сто лет, то и тогда не успеете досчитать до миллиарда, хоть бы занимались счетом по десяти часов в сутки.

— Возможно ли, сэр?

— Так оно и есть.

Служанка была совершенно потрясена, узнав, что целого века было бы недостаточно, чтобы сосчитать до миллиарда… Затем, снова схватив щетку и тряпку, она продолжала уборку. Но каждую минуту она приостанавливалась, не будучи в силах справиться со своими мыслями.

— А сколько бы досталось каждому, сэр?

— Чего досталось, Кэт?

— Болида, сэр, если его поделить поровну между всеми?

— Это нужно сосчитать, Кэт, — ответил мистер Джон Прот.

Судья взял карандаш и бумагу.

— Если принять во внимание, что на земле тысяча пятьсот миллионов жителей, — произнес он, подсчитывая, — это составило бы… составило бы три тысячи восемьсот пятьдесят девять франков двадцать семь сантимов на человека.

— Только и всего? — прошептала Кэт с разочарованием.

— Только и всего, — подтвердил мистер Джон Прот, в то время как Кэт задумчиво возвела взор к небу.

Решившись, наконец, спуститься на землю, Кэт заметила у въезда на Эксетер-стрит двух женщин, к которым она поспешила привлечь внимание своего хозяина.

— Поглядите, сэр, — сказала она. — Вон там… эти две дамы…

— Да, Кэт, вижу.

— Поглядите на одну из них… на ту, что повыше ростом… ведь это та самая особа, которая приезжала к нам и венчалась, не сходя с лошади.

— Мисс Аркадия Уокер? — осведомился мистер Джон Прот.

— Теперь уже миссис Стенфорт.

— И в самом деле, это она, — согласился судья.

— Зачем она сюда пожаловала, хотела бы я знать?

— Понятия не имею, — ответил мистер Джон Прот. — И должен признаться: я не дал бы и фартинга за то, чтобы узнать, в чем дело.

— Неужели ей снова понадобились ваши услуги?

— Это маловероятно, принимая во внимание, что двоемужество не разрешено на территории Соединенных Штатов, — произнес судья, закрывая окно. — Но как бы там ни было, не следует забывать, что мне пора в суд; там сегодня разбирается интересное дело, имеющее, кстати сказать, отношение к болиду, который вас так занимает. Если эта дама явится сюда, будьте любезны передать ей мои извинения.

Продолжая говорить, мистер Джон Прот спокойно спустился с лестницы, вышел через калитку, открывавшуюся на Потомак-стрит, и скрылся в огромном здании суда, расположенного как раз против его дома на другой стороне улицы.

Служанка не ошиблась: незнакомая дама и в самом деле была миссис Аркадия Стенфорт, прибывшая в Уостон в сопровождении своей горничной Берты. Они нетерпеливо расхаживали взад и вперед, не спуская глаз с отлогого склона, по которому спускалась Эксетер-стрит.

Городские часы пробили десять.

— Подумать только, — его все еще нет! — воскликнула миссис Аркадия.

— Может быть, он забыл, на какой день назначена встреча? — нерешительно заметила Берта.

— Забыл! — гневно повторила молодая женщина.

— Если не передумал, — робко заметила Берта.

— Передумал! — с еще большим возмущением воскликнула ее госпожа.

Она сделала несколько шагов в направлении Эксетер-стрит. Горничная следовала за ней по пятам.

— Ты не видишь его? — через несколько минут с нетерпением спросила миссис Стенфорт.

— Нет, сударыня!

— Возмутительно!

Миссис Стенфорт снова повернула к площади.

— Нет… Никого… Все еще никого, — твердила она. — Заставить меня ждать… после того, что было условлено… Ведь сегодня восемнадцатое мая, не правда ли?

— Да, сударыня.

— И скоро пробьет половина одиннадцатого?.

— Ровно через десять минут…

— Так вот!.. Пусть он не надеется, что у меня лопнет терпение. Я пробуду здесь весь день и еще дольше, если понадобится.

Служащие гостиниц на площади Конституции обратили бы внимание на явное беспокойство молодой женщины, как два месяца назад заметили нетерпеливые движения всадника, ожидавшего ее. Тогда оба они собирались предстать перед судьей, который должен был связать их брачными узами. Но сейчас весь город