— В смысле?

— Есть информация, что от Соловьева-старшего, возможно, уже ничего не зависит. Он вчера арестован. Инкриминируется статья 78-прим. Незаконный экспорт оборонных технологий. Кстати, по материалам, собранным на него нашим управлением. А если очень постараться, то там можно и 64-ю накопать. Все эти обхаживания мистера Сноукрофта и Резника даром не прошли.

— Вот как… — У Главы явно испортилось настроение.

— Да-да, представьте себе. И могу в чисто приватном порядке сообщить, что в ближайшее время у нас может появиться небольшая следственная группа из Москвы, которая начнет работу по определению вашего личного участия в этом вопросе.

— Это вы серьезно? — нахмурился Глава.

— Вообще-то, я уже много лишнего сказал.

— И из каких это соображений?

— Считайте, что из гуманных. Дело в том, что там еще кое-какие неприятные выходы просматриваются. На ваши контакты в соседней области, где осенью прошлого года был убит руководитель ТОО «Роберт» Соловьев Валентин Борисович, родной младший брат Антона Борисовича. Как ни странно, он вел дела с той же самой фирмой, на счет которой господин Сорокин просил перевести три миллиона мелкими купюрами…

— По-моему, вы, Андрей Ильич, элементарным шантажом занимаетесь. Не владея, кстати, серьезной информацией.

— Возможно, но боюсь, что этой информацией владеют в другом месте. Я просто указал вам хвостик от ниточки, за которую могут потянуть те, кому ваша индульгенция не совсем с руки.

— И все-таки, чего вы добиваетесь?

— Спокойствия. Только спокойствия.

— Знаете, конечно, где абсолютное спокойствие существует? — усмехнулся Глава.

— Знаю, но не спешу туда. Мне пока неплохо и тут. А вот некоторые раздражители хотелось бы устранить.

— Какие?

— Те, которые нас постоянно беспокоят.

— Я ведь не могу вам прямо ответить. Хотя и знаю, о чем речь. А то вы еще запишете это на диктофон, который у вас, может быть, в галстуке запрятан.

— Нет у меня таких приборов, к сожалению. А вот у господина-товарища Сорокина есть такие, какие даже японцам и американцам не снились. Вот и лови его после этого.

— Плохому танцору известно что мешает. Ладно, Андрей Ильич, давайте считать, что наш разговор пока закончен. Насчет своих соображений по обеспечению спокойствия и устранению раздражителей еще раз подумайте. Желаю здравствовать!

Рындин вышел из кабинета. Глава высунулся следом, якобы для того, чтоб передать какое-то указание секретарше, и, убедившись, что чекист покинул приемную, вернулся в кабинет. После этого он отворил дверцу, которая вела в его персональный туалет, и выпустил оттуда Иванцова.

— Все слышал, Виктор Семенович? — указывая прокурору на стул, сказал Глава.

— В основном все.

— И как ты думаешь; кого он имел в виду в качестве «раздражителя»?

— Думаю, что меня прежде всего.

— О! И у меня такое же мнение. Замазал ты его в прошлогодней истории, а в этой он и сам порядком замазался. Исчезни ты — вот он и обретет желанное спокойствие. Как думаешь, Сорокина он нарочно отпустил?

— Сложно сказать. Сами знаете, что за поимку Сорокина он не столько перед своим директором отвечает, сколько перед Бариновым. И уж за разгром «Куропатки» и лутохинского объекта он спросит.

— С вас обоих, между прочим.

— Обязательно. Вот Рындину и охота, чтоб я не смог ничего в свое оправдание сказать.

— Опять мы с тобой во мнениях сходимся, а? — ухмыдьнулся Глава. — Вот что значит давнее знакомство. С полуслова понимаем друг друга.

— Ну, с Рындиным вы тоже общий язык нашли, кажется?

— Вот тут ты ошибаешься, Виктор Семеныч! С Рындиным общий язык не больно получается. Знаю я их, дзержинское племя. Все время подсидка на уме. Видел, как он меня подкрутил с Соловьевым? Думаешь как, серьезно это? Ты в курсе этого дела?

— Нет, это Рындин самостоятельно винтил. Не уверен, что он там и меня не приплел. Ведь он знал, что Сноукрофт и Резник бывали у меня в «Вепре». И на пригородной даче — тоже.

— Вот видишь, как он нехорошо себя ведет.

— Нехорошо, согласен. Хотя, скажем так, он больше на перспективу работал. Во-первых, набирал материал на период после выборов Президента. Во-вторых, к возможным выборам губернатора. В-третьих, на случай разборки в борьбе за власть, есди бы мы от своей задумки не отказались…

— Ну да, конечно. Собрал бы военную хунту вкупе с Проку-диным, младшим Сорокиным и, допустим, Кочетковым. Первым же указом этой самой Береговской «директории» меня отрешили бы и посадили.

— Думаю, что и меня тоже, — усмехнулся Иванцов. — А возможно, и сажать не стали бы — в 24 часа именем Свободной Береговии…

— Вполне реально. Народу это бы очень понравилось. Соскучились по показательным процессам.

— И по расстрелам, очевидно.

— Что делать? Впечатление такое, что публике нужно иногда чьи-то кости кидать. Только вот всегда встает вопрос, кого кидать. Очень сложно иногда выбрать. Особенно из двух кандидатов…