— Мы с Джеком смешаем его репутацию с дерьмом, когда приедем.

— Тони, слушай меня, пожалуйста, не приезжай сегодня. Будь хорошим мальчиком, останься в клубе. Слышишь, ну пожалуйста!

— Сию минуту будем. — Он повесил трубку.

— О господа, — сказала Бренда. — Тони на себя непохож. Позвони в Брэтт-клуб и добудь Джока. До него скорее дойдет.

— Я говорил с Брендой.

— Так я и понял.

— Она у себя. Я сказал, что мы заскочим к ней.

— Превосходно. Сто лет ее не видел. Очень уважаю Бренду.

— И я ее уважаю. Она молодчина.

— Да, молодчина, ничего не скажешь.

— Вас просит к телефону дама, мистер Грант-Мензис.

— Какая дама?

— Она не назвалась.

— Ладно. Подойду.

Бренда сказала:

— Джок, что ты сделал с моим мужем?

— Он выпил, только и всего.

— Выпил — не то слово. Он буйствует. Послушай, он грозится приехать. Я просто валюсь с ног от усталости, мне не под силу вынести его сегодня. Скажи, ты меня понял?

— Конечно, понял.

— Так ты уж, будь добр, удержи его, ладно? Ты что, тоже пьян?

— Самую малость.

— Господи, а тебе можно доверять?

— Сделаю все, что смогу.

— Звучит не очень обнадеживающе. До свиданья. Джон, тебе придется уехать. Эти буяны могут в любую минуту ворваться. У тебя есть деньги на такси? Возьми у меня в сумке мелочь.

— Звонила твоя дама сердца?

— Да.

— Помирился?

— Не совсем.

— Зря, всегда лучше помириться. Дернем еще коньяку или прямо закатимся к Бренде?

— Давай дернем еще коньяку.

— Джок, ты ведь воспрял духом, верно? Нельзя падать духом. Я вот не падаю. Раньше падал, а теперь нет.

— Нет, я не падаю духом.

— Тогда дернем еще коньяку и поедем к Бренде.

— Идет.

Через полчаса они сели в машину Джока.

— Знаешь что, на твоем месте я не сел бы за руль…

— Не сел бы?

— Ни за что. Скажут еще, что ты пьян.

— Кто скажет?

— Да тот тип, которого ты задавишь. Обязательно скажет, что ты пьян.

— И не ошибется,

— Так вот, я на твоем месте не сел бы за руль.

— Идти далеко.

— Давай возьмем такси.

— К черту все, я вполне могу сесть за руль.

— Давай вообще не поедем к Бренде.

— Нет, как можно не поехать, — сказал Джок, — она нас ждет.

— Я не могу идти пешком в такую даль. И потом, она вроде не так уж хотела нас видеть.

— Ей будет приятно, если мы приедем.

— Да, но это далеко. Пойдем лучше куда-нибудь еще. — А я хочу к Бренде, — сказал Джок, — ужасно уважаю Бренду.

— Она молодчина.

— Молодчина, что и говорить.

— Давай возьмем такси и поедем к Бренде.

На полпути Джок сказал:

— Давай не поедем к Бренде, Давай поедем куда-нибудь еще. Давай поедем в притон разврата.

— А мне все равно. Вели ему ехать в притон разврата.

— В притон разврата, — сказал Джок, просовывая голову в окошечко.

Машина развернулась и помчалась к Риджент-стрит.

— Можно ведь позвонить Бренде из притона.

— Да, надо ей позвонить. Она молодчина.

— Молодчина, что и говорить.

Машина свернула на Голден-сквер, а оттуда на Синк-стрит, сомнительной репутации райончик, населенный в основном уроженцами Азии.

— Знаешь, а он, по-моему, везет нас к Старушке Сотняге.

— Не может быть. Я думал, ее давным-давно закрыли. Но вход был ярко освещен, и обшарпанный швейцар в шапчонке и обшитом галунами пальто подскочил к такси и распахнул перед ними дверцу.

Старушка Сотняга ни разу не была закрыта. В течение жизни целого поколения, пока, как грибы после дождя, нарождались новые клубы, с самыми разными названиями и администраторами и самыми разными поползновениями на респектабельность, безбедно проживали свой короткий и чреватый опасностями век и принимали смерть от рук полиции или кредиторов, Старушка Сотняга неколебимо противостояла всем козням врагов. Не то чтобы ее совсем не преследовали — вовсе нет. Несть числа случаям, когда отцы города хотели стереть ее с лица земли, вычеркивали из списков, отбирали лицензию, аннулировали право на земельный участок, весь персонал и сам владелец то и дело садились в тюрьму, в палате подавались запросы, создавались всевозможные комитеты, но, какие бы министры внутренних дел и полицейские комиссары ни возвеличивались, чтобы затем бесславно уйти в отставку, двери Старушки Сотняги всегда были распахнуты настежь с девяти вечера до четырех утра, и в клубе всегда было разливанное море сомнительного качества спиртного. Приветливая девица впустила Тони и Джека в замызганное здание.

— Не откажитесь подписаться, — попросила она, и Тони с Джеком подписали вымышленными именами бланк, гласивший:

«Я был приглашен на вечеринку с выпивкой в дом э 100 по Синк-стрит капитаном Бибриджем».

— С вас по пять шиллингов.

Содержание клуба обходилось недорого: никому из персонала, за исключением оркестрантов, жалованья не платили, а обслуга перебивалась как могла, обшаривая карманы пальто и обсчитывая пьяниц. Девиц пускали бесплатно, но им вменялось в обязанность следить, чтобы кавалеры раскошеливались.