Догматическая узость ленинского интеллекта выразилась и в том, что для него основной социальной общностью был класс. Он был певцом рабочего класса, хотя отводил ему лишь роль основной силы его партии. Проблема личности, ее прав и свобод всегда стояла у Ленина на третьем – десятом местах. Классовая апологетика доведена Лениным до социального расизма. Свои собственные взгляды Ленин с поразительной настойчивостью внедрял в своей партии, а с ее помощью распространял и в Советской России. «Это и есть, – писал Бердяев, – диктатура миросозерцания, которую готовил Ленин»{30}.

Эстетическая грань интеллекта Ленина была менее деспотичной. Может быть, она просто стояла дальше от политики, чем правосознание и философия? А может быть, потому, что Ленин не чувствовал себя здесь корифеем? Трудно сказать, однако в основном он был более терпим к эстетическому «еретичеству». Бердяев, возможно, преувеличил, назвав Ленина «отсталым и элементарным человеком» в искусстве, но в целом был недалек от истины.

Ленин был типичным «потребителем» искусства с весьма консервативным вкусом. Но круг его знакомства с литературной классикой весьма широк. Естественно, больше всего он цитирует и использует в своих произведениях Чернышевского – более 300 раз! – против, кажется, двух раз Достоевского. Наиболее часто обращается Ленин в своем политическом творчестве к Грибоедову, Крылову, Салтыкову-Щедрину, Гоголю, Тургеневу и всего несколько раз к Пушкину, Лермонтову, как мы уже сказали, Достоевскому, Толстому (хотя есть специальные статьи о нем){31}.

Ленин читал художественные произведения как политик, ища в них ответа на многие социально-экономические вопросы. Трудно сказать, кто был еще особенно любим Лениным, кроме Чернышевского, но по ряду косвенных признаков можно отнести к ним Некрасова, Успенского, Горького, Салтыкова-Щедрина, Тургенева, Толстого, Гончарова, Писарева. Ленин был даже несколько «старомоден», отдавая предпочтение классике перед модными для своего времени художниками слова. Неудивительно, что Ленину особенно нравились «Что делать?» Чернышевского и «Мать» Горького, в которых исключительно остро поставлены социально-политические проблемы общества при сравнительно невысоком их художественном воплощении.

Ленин наиболее близок лично был к Горькому, хотя именно этот писатель в 1917–1918 годах особенно остро и резко критиковал лидера большевиков. В это время автор «Матери» печатал в петроградской газете «Новая жизнь» свои публицистические статьи. Всего под рубрикой «Несвоевременные мысли» Горький успел опубликовать в газете сорок восемь статей. Часто они были открытой полемикой между большевистской «Правдой» и «Новой жизнью», пока в июле 1918 года газета, где сотрудничал Горький, не была закрыта по распоряжению Ленина. Это и понятно, ибо Горький уже после октябрьского переворота писал, например, 7 (20) ноября 1917 года: «…Ленин и соратники его считают возможным совершать все преступления, вроде бойни под Петербургом, разгрома Москвы, уничтожения свободы слова, бессмысленных арестов – все мерзости, которые делали Плеве и Столыпин». Здесь же Горький резюмирует: «Вот куда ведет пролетариат его сегодняшний вождь, и надо понять, что Ленин не всемогущий чародей, а хладнокровный фокусник, не жалеющий ни чести, ни жизни пролетариата»{32}.

Конечно, все эти статьи в «Новой жизни», как и многие другие, изданные в то же время, не вошли в тридцатитомное собрание сочинений писателя. Разве могли позволить большевики, чтобы заявление Горького, подобное тому, что он сделал в год смерти Ленина, стало известно советскому читателю? А оно таково: «Вероятно, при Ленине перебито людей больше, чем при Уоте Тайлере, Фоме Мюнцере, Гарибальди»{33}.

Но с начала 20-х годов Горький меняет тональность в отношении Ленина. Писатель, почувствовав, что власть устояла, не может обойтись без помощи ее и лично Ленина. Так, например, в апреле 1919 года он обратился к Председателю Совнаркома, прося освободить левую эсерку Н.А. Шкловскую – секретаря А.А. Блока (спустя полгода после просьбы ее выпускают); в сентябре 1920 года Горький лично встречается с Лениным, в сентябре следующего года бьет челом перед Лениным по поводу разрешения выезда за границу известного издателя З.И. Гржебина… Эти просьбы и встречи не прошли бесследно: Ленин обладал сильной духовной «радиацией». Скоро Горький станет почти ручным.

Ленин лично, повторюсь, смотрел на литературу и искусство как потребитель. Но как лидер партии видел в них мощный инструмент политического влияния. Может быть, поэтому он враждебно относился к футуризму, другим модернистским течениям и школам в искусстве? Но почему он одно время ратовал за ликвидацию оперы и балета? Может быть, тоже потому, что не видел, как артисты Большого театра будут вдохновлять отряды по продразверстке? Ведь известно его высказывание об опере и балете как «придворном искусстве», далеком от народа.

Ум этого человека, иногда способный восхищаться музыкой, поэзией, тем не менее главное предназначение искусства видел в развитии «лучших образцов, традиций, результатов существующей культуры с точки зрения миросозерцания марксизма и условий жизни и борьбы пролетариата в эпоху диктатуры»{34}. Так он изложил задачи Пролеткульта в проекте резолюции, подготовленной им. По сути, для него культура и искусство ценны лишь с точки зрения их полезности марксизму. Надо ли говорить, сколь ограничен этот подход.

По поручению Политбюро Бухарин готовился выступить в октябре 1920 года на съезде Пролеткульта. Ленин предложил в своей записке взять за основу следующий политический алгоритм:

1. Пролетарская культура = коммунизм.

2. Проводит РКП.

3. Класс – пролетариат = РКП = советская власть.

Так мыслил этот человек. Мощный ум был односторонен, узок и ничем не хотел обременять себя, кроме политики, марксизма, диктатуры пролетариата, классовой борьбы, революции, схваток с оппортунизмом, либерализмом, буржуазией…