– Но, сэр, я как только услышал...
– пробормотал Джордж.
– Я и стоял здесь, за дверью...

– Ах, ты стоял!
– сэр Джейкоб подскочил к рабу и, размахнувшись, врезал ему так, что Джордж отлетел к переборке.
– Сейчас лежать будешь, скотина!

Нога в тяжелом ботфорте крепко впечаталась в лицо негра, и оно немедленно окрасилось кровью.

– Рома! Живо!
– Сэр Джейкоб повернулся и нетерпеливо зашагал взад-вперед по роскошно отделанной каюте.

– Слушаюсь, сэр!
– шевельнул распухшими губами Джордж, бросаясь выполнять приказание.

Сэр Джейкоб схватил налитую чарку и одним духом осушил ее. Его взгляд упал на ковер, куда упала капля крови с разбитых губ негра.

– Подлец!
– От удара в живот здоровенный слуга согнулся пополам.
– Так ты мне еще и ковер испортил! Боцман!

Не предвещавший ничего доброго рев капитана был, наверное, слышен за милю. Не прошло полминуты, как в каюту влетел старший боцман фрегата Хэнк Арчер - низкорослый, но необычайно широкоплечий мужчина лет сорока. Слишком длинные относительно роста мускулистые руки и низкий покатый лоб делали его весьма похожим на обезьяну. Хэнке мог запросто свалить одним ударом быка, но перед разъяренным капитаном боцман дрожал, как сопливый юнга.

– Привязать эту падаль к бушприту!
– кивнул на раба сэр Джейкоб.
– Пусть мозги прополощет!

– Есть, сэр!
– Боцман схватил Джорджа за воротник рубахи и мощным рывком вышвырнул несчастного за дверь.

После их ухода сэр Джейкоб самолично наполнил чарку ромом, вновь осушил ее единым духом и нервно раскурил трубку. Злость на судьбу и на весь мир все еще не проходила, неистово хотелось что-нибудь бить, крушить и ломать, но капитан всегда считал себя прирожденным джентльменом и старался сдерживать наиболее сильные проявления чувств.

И все-таки чувства чувствами, а дела - делами. Гнев продолжал душить капитана, однако после третьей чарки он немного утих, а в голове, как ни странно, прояснилось. Прикинув, что ураган шел с зюйд-веста, сэр Джейкоб приказал "Стреле" следовать на норд-ост в поисках пропавших кораблей. Он всегда считал командовавшего бригантиной Озрика лучшим - после себя капитаном эскадры и не сомневался - если какой-то из его кораблей снесло штормом, но он остался на плаву, Озрик обязательно найдет его и приведет к острову, где латали "Вепря".

Если бы кто-нибудь сказал сэру Джейкобу, что вчера его эскадру лишь слегка зацепило краем урагана, он поднял бы говорившего на смех как ничего не понимающего в штормах сухопутного невежду, а скорее всего презрительно бы отвернулся, не желая выслушивать столь явную чушь.

Но самое удивительное заключалось в том, что это абсурдное с точки зрения переживших жуткую ночь моряков утверждение было стопроцентная правдой...

2. ПЕТР ИЛЬИЧ ЛУДИЦКИЙ. САЛОН "НЕКРАСОВА"

– Маркс был миллион раз неправ, господа. Да, я понимаю, что человечество веками мечтало о золотом веке, где всем абсолютно всем!
– будет хорошо и уютно. Но ведь на то и мечты. Было бы смешно, если какой-нибудь бездарный Иван, не умеющий и не желающий ничего делать, вдруг осознал свое истинное место под солнцем и остался бы полностью им доволен. И вот здесь-то, господа, мы подходим к самому интересному.
– Лудицкий, холеный мужчина лет сорока с небольшим, лишь недавно начавший неудержимо полнеть, депутат Государственной Думы, советник президента, член многочисленных комиссий, сделал небольшую паузу, глотнул коньячка, затянулся сигаретой и лишь тогда продолжил: - Мы подошли к тому, что обычно называют загадкой славянской души, хотя, видит Бог, никакой загадки в ней нет. Эту загадку придумали иностранцы, не сумевшие в силу своей приземленной практичности понять глубинную суть русской натуры. Вы меня, конечно, понимаете.

– Где уж нам, - с откровенной иронией отозвался самый молодой из расположившихся в салоне круизного лайнера собеседников депутата, красивый чернявый парень в очень дорогом костюме. Мне, например, происхождение не позволяет. Не иностранец, зато инородец. Так это, кажется, нынче называется? Еврей, проще говоря.

Лудицкий с легкой отеческой укоризной покачал головой и перевел взгляд с Флейшмана на его соседа, довольно тучного мужчину лет пятидесяти.

– А вы, Борис Степанович, что скажете?

– Я, признаться, о таких тонкостях не думаю, - попытался напустить на себя умный вид Грумов.
– Вот если бы вы спросили о чем-нибудь, имеющем отношение к финансам...

– Борис Степанович, - вздохнул Лудицкий.
– Всем известно, что вы - превосходнейший банкир, но нельзя же быть таким односторонним.

– Можно и нужно.
– Последний из собеседников, чуть постарше Флейшмана, был единственным, кто вместо костюма нарядился в широкие цветастые шорты до колен и легкую майку, под которой виднелась массивная золотая цепь с огромным, тоже золотым крестом. Фигуре парня позавидовал бы и иной атлет, а квадратное загорелое лицо лучилось непробиваемым самодовольством.
– Кому и на кой хрен нужны все эти высокие материи? Что они, деньги помогут делать? Да ни в жисть! По мне - не умеет человек делать деньги, - вот и ударяется в философию. Благо, чтобы теорему какую изобрести или космический корабль построить, ума много не надо. Это любой дурак сможет. А вот тонну баксов заработать у них кишка тонка.

– Тут ты, Паша, слегка перегнул, - улыбнулся Флейшман.
– Хотел бы я посмотреть, какой корабль ты бы построил. Для таких дел еще какой ум нужен, да хороше образование впридачу. А из всех открытий ты способен только бутылки открывать.

– Ну и что?
– ничуть не обиделся Паша.
– Понадобится мне космический корабль - куплю десяток ваших умников со всеми потрохами за краюху хлеба. Они мне что угодно сделают.

– Положим, для этого твоих денег не хватит, - заметил Флейшман, неторопливо закуривая.
– Как и моих. Разве что обчистить банк у уважаемого Бориса Степановича. Вот только стоит ли тратить такие деньги на всякие глупости?