У Горчакова "проявляется немалое себялюбие, часто в отталкивающей и оскорбительной для его товарищей форме... От одних учителей он отделывается вполне учтивыми поклонами, а с другими старается сблизиться, так как у них находит или надеется найти поддержку своему тщеславию..."10.

Этот пойдет далеко. Он станет дипломатом, министром иностранных дел, канцлером, светлейшим князем.

Егор Антонович перебирает в воображении других лицеистов. Вот Иван Пущин - натура ясная, чистая, благородная, общий любимец лицеистов и профессоров. Директор спокоен за его судьбу. И напрасно...

Далее - юркий, ловкий Сергей Комовский, приятели метко окрестили его "фискалом", "лисичкой", "смолой". Начальство же отзывалось так:

"Благонравен, скромен, крайне ревнителен к пользе своей, послушен без прекословия, любит чистоту и порядок, весьма бережлив". И еще так:

"Прилежанием своим вознаграждает недостаток великих дарований"12.

С ним тоже все ясно - ограниченный, но ревностный служака, он будет подниматься вверх по служебной лестнице медленно, но верно. Дойдет "до степеней известных".

Комовского чаще всего можно видеть с Модестом Корфом. Да, им явно по пути. Корф также осторожен, благонравен, но и язвителен. Умудрился за все время лицейской жизни ни разу не провиниться. Желчен и высокомерен, хотя всячески это скрывает, ядовит и саркастичен, любит читать церковные книги - вот приятели и прозвали его "дьячок-мордан" [От французского слова "mordant" - едкий, колкий, язвительный.].

В лицейских песнях о нем пели:

Мордан-дьячок

Псалма стишок

Горланит поросенком12.

Уже через полгода после первого лицейского выпуска Энгельгардт напишет Ф. Ф. Матюшкину: "Корф в люди пошел, он великий фаворит министра юстиции князя Лобанова"12. Модест Корф - лицейский товарищ декабристов Пущина и Кюхельбекера - со временем напишет "О восшествии на престол имп. Николая I", где будут и страницы о восстании декабристов, гнусную фальсификацию событий, угодную императорскому дому, книгу, отталкивающую "по своему тяжелому, татарскому раболепию, по своему канцелярскому подобострастию и по своей уничиженной лести"

(А. И. Герцен)16.

Егор Антонович обращается мыслию к более приятным личностям.

Владимир Вальховский - юноша, который, как никто, умеет себя воспитывать и дисциплинировать. Настоящий спартанец, будущий Суворов.

Вот любимец Егора Антоновича - Федор Матюшкин, морская душа, мечтает стать адмиралом. Он им и станет.

Дойдя до Александра Пушкина, директор задумывается. Какой странный юноша! К нему никак не подберешь ключа. Как он колюч, эксцентричен, непоседлив. Любят ли его товарищи? Пущин и Кюхельбекер от него без ума. Горчаков и Илличевский явно ищут с ним дружбы. Он имеет какую-то власть над ними. И все же как он может быть зол и несправедлив в своих эпиграммах. Энгельгардт с досадой вспомнил злую карикатуру с эпиграммой, которую Пушкин набросал на него, своего директора, после, казалось бы, доброго и искреннего разговора с ним.

Талантлив ли? Безусловно. Но что талант без прилежания, упорных трудов? Да и, главное, большое ли у него сердце? Энгельгардт записывает:

"Высшая и конечная цель Пушкина - блистать и именно поэзией; но едва ли найдет она у него прочное основание, потому что он боится всякого серьезного учения, и его ум, не имея ни проницательности, ни глубины, совершенно поверхностный, французский ум. Это еще самое лучшее, что можно сказать о Пушкине. Его сердце холодно и пусто, в нем нет ни любви, ни религии; может быть, оно так пусто, как никогда еще не бывало юношеское сердце"2.

Егор Антонович тяжело вздыхает: нет, не сделает Пушкин хорошей карьеры ни по службе государственной, ни по военной. А рифмоплетство - да разве же это профессия!

Всегдашняя проницательность на этот раз изменила директору, не разглядел он чего-то главного в своем странном воспитаннике.

А Пушкин тем временем и сам задумывается о своей будущности. Он прислушивается к поэтическим струнам своей души, хочет верить, что поэзия - его призвание:

Я с трепетом склонил пред музами колени:

Опасною тропой с надеждой полетел, Мне жребий вынул Феб, и лира мой удел.

Как представляет он себе жизнь и предназначение поэта? Жизнь на лоне природы, в "мирном уголке", в неге и праздности, где является поэту его муза и поет он свои неприхотливые песни для услады слуха "милых дев", хотя, впрочем, "поэма никогда не стоит улыбки сладострастных уст".

В поэтическом таланте своем он вовсе не уверен и часто мучается тяжелыми сомнениями. Он делится ими с Дельвигом: "как дым, исчез мой легкий дар", с Илличевским: "мои стихи пускай умрут", с Горчаковым: