И сладок был их лаской наш удел:

Но я любил уже рукоплесканья,

Ты, гордый, пел для муз и для души;

Свой дар как жизнь я тратил без вниманья,

Ты гений свой воспитывал в тиши.

Дельвиг вслед за Иваном Пущиным навестил ссыльного поэта в Михайловском. Пушкин с нетерпением ожидал друга - "Мочи нет, хочется Дельвига", - а когда он приехал, писал брату: "Как я был рад баронову приезду. Он очень мил! Наши барышни все в него влюбились - а он равнодушен, как колода, любит лежать на постеле..."

В другом письме Пушкин спрашивает: "Женится ли Дельвиг? опиши мне всю церемонию. Как он хорош должен быть под венцом! жаль, что я не буду его шафером" (П. А. Плетневу).

И самому Дельвигу Пушкин пишет по этому поводу: "Ты, слышал я, женишься в августе, поздравляю, мой милый - будь счастлив, хоть это чертовски мудрено. Целую руку твоей невесте и заочно люблю ее..."

Дельвиг умер, едва перешагнув за тридцатилетие. Незадолго до этого его вызвал шеф жандармов Бенкендорф, устроил грубый разнос за публикацию в издаваемой Дельвигом "Литературной газете" четверостишия французского поэта, посвященного памяти жертв французской революций.

Бенкендорф кричал, грозил Дельвигу и Пушкину ссылкой в Сибирь и, наконец, выгнал его из кабинета. Впечатлительный Дельвиг был столь потрясен случившимся, что впал в апатию. Здоровье его пошатнулось - он слег и больше уже не встал.

Никто не ожидал столь ранней смерти Дельвига. Трудно себе представить, что испытал Пушкин, узнав об этом: "Ужасное известие получил я в воскресение... Вот первая смерть, мною оплаканная... никто на свете не был мне ближе Дельвига. Изо всех связей детства он один оставался на виду около него собиралась наша бедная кучка. Без него мы точно осиротели" (П. А. Плетневу).

И в тот же день - к Е. М. Хитрово: "Смерть Дельвига нагоняет на меня тоску. Помимо прекрасного таланта, то была отлично устроенная голова и душа незаурядного закала. Он был лучшим из нас. Наши ряды начинают редеть..."

В этом же - 1831 году - на лицейскую годовщину Пушкин откликнулся одним из самых мрачных своих стихотворений:

Чем чаще празднует лицей

Свою святую годовщину,

Тем робче старый круг друзей

В семью стесняется едину,

Тем реже он; тем праздник наш

В своем веселии мрачнее;

Тем глуше звон заздравных чаш

И наши песни все грустнее.

Пущин и Кюхельбекер - "во глубине сибирских руд", умерли Дельвиг и Корсаков, Броглио погиб в Греции...

Кого недуг, кого печали

Свели во мрак земли сырой,

И надо всеми мы рыдали.

А далее следуют строки совсем уж пронзительные:

И мнится, очередь за мной,

Зовет меня мой Дельвиг милый,

Товарищ юности живой,

Товарищ юности унылой,

Товарищ песен молодых,

Пиров и чистых помышлений,

I уда, в толпу теней родных

Навек от нас утекший гений.

Пущин, Кюхельбекер, Дельвиг. Трое самых близких друзей поэта.

Каждый из них - частица жизни Пушкина, частица его сердца, души и характера. Высокая гражданственность жизненной позиции Пущина, цельность и благородство его натуры; непосредственность, порывистость, импульсивность, "сумасбродство" Кюхельбекера; душевная ясность, изящество, гармоничность и доброта Дельвига - - все это по-своему преломилось, выразилось и в характере Пушкина, в сложном внутреннем мире его личности.

Теперь он точно осиротел. Кто мог заменить в его сердце "лицейских братьев"? Жуковский и Вяземский? Конечно, теперь это были самые близкие для него люди. Но оба они значительно старше поэта, по давней привычке относятся к нему слегка по-менторски, считают своим долгом наставлять его на путь истинный. В принципе они единомышленники, но на многие события политические, литературные смотрят иначе, чем Пушкин. С годами эти расхождения растут. Жуковский и Вяземский чаще не понимают мотивов поступков поэта, его политических взглядов. Жуковский постоянно выговаривал Пушкину за то, что он не слишком любезен с царем и не очень угодливый придворный, а Вяземский зло иронизировал над патриотическими стихами Пушкина.

Кто оставался еще? Петр Плетнев? По собственному признанию Плетнева, он был для Пушкина "...всем - и родственником, и другом, и издателем, и кассиром"12. Пушкин бесконечно благодарен Плетневу за его постоянную помощь в издательских делах, относится к нему с теплотой и заботливостью, но близким другом все-таки Плетнев для него стать не мог - не было, видно, у Плетнева для этого душевной широты, индивидуальной яркости, что так покоряло Пушкина в людях.

Был Александр Иванович Тургенев - милый хлопотун "с душою прямо геттингенской", добрый гений Пушкина на протяжении всей его жизни.