– Священника нельзя бросать, - совсем серьезно ответил Жерар.
– Они всю жизнь пекутся о наших душах...

– Священника нельзя, а просто человека - можно, хе!
– и Вахтанг покачал головой.

– Ты что, не говоришь по-немецки?
– спросил его Жерар.

– Не хочу говорить...-также по-русски ответил Вахтанг.

– Что он сказал?
– спросил Жерар Владимира.

– Он сказал, что не желает говорить по-немецки, - усмехнулся Владимир.

– Парле ву франсе?
– спросил Жерар. Вахтанг отрицательно покачал головой.

– Эспаньола? Ду ю спик инглиш?
– допытывался Жерар.
– Латинос?

Вахтанг опять отрицательно покачал головой.

– Видишь, Вахтанг, - повеселел Владимир, - выучил бы хоть один язык, сейчас как бы пригодилось.

– Он пять выучил, - кивнул в сторону Жерара Вахтанг.
– Ему пригодилось?

Они негромко рассмеялись, потом Владимир сказал:

– Ничего не поделаешь, Жерар. Он будет говорить по-русски, а я вам буду переводить.

– Я могу говорить по-грузински, - сказал Вахтанг.

– Но я тогда не смогу переводить, - развел руками Владимир и они опять негромко рассмеялись...

К имению они добрались в середине дня. Задыхаясь и обливаясь потом, Жерар нес на себе Даниэля. Тот по-прежнему был без сознания, время от времени стонал:

– Збышек... Мы идем домой, Збышек...

– Давай я понесу, - сказал Владимир, отдавая свой автомат Вахтангу.
– Ты сейчас свалишься...
– он переложил поляка себе на плечи, сразу согнулся чуть не пополам, тяжело переставляя ноги.

За поворотом дороги выросла каменная ограда имения, чугунные, узорчатые решетки, за которыми - подстриженные газоны, аккуратно посыпанные красным толченым кирпичом дорожки. У гаража стояла черная машина марки "майбах".

Владимир положил Даниэля на землю, вытер потное лицо:

– Побудьте здесь... Я посмотрю, кто там есть, - он взял у Вахтанга автомат, пригнувшись, направился к имению. Жерар глянул на Вахтанга - повязка на плече пропиталась кровью, и видно было, что его трясет, как в лихорадке...

...Первым Владимир увидел шофера в ефрейторском мундире. Он вышел из гаража, неся в руках две канистры с бензином. Владимир выглянул из гаража, затем вышел к машине. Ефрейтор вздрогнул, увидев его, уронил канистры. Но немецкий мундир и сапоги успокоили его:

– Ты откуда? С фронта?

– С того света, паскуда, - по-русски ответил Владимир и выстрелил в шофера-ефрейтора. Немец переломился пополам, ничком повалился на землю. Владимир заглянул в гараж, затем быстро направился к дому.

Имение брошено. В комнатах, в большой зале с огромной хрустальной люстрой - везде следы поспешного бегства. Разбросанная в беспорядке одежда, осколки посуды, на стенах - пустые багетовые рамы без картин. Владимир осторожно шел по зале. Опрокинутое кресло, брошеные женские платья, чулки, шляпки, сапоги... Под ногами Владимира хрустели осколки стекла и фарфора... Столовая... Портрет фюрера против дверей. Его с собой не взяли. Тяжелые бронзовые подсвечники с оплывшими свечами, на полу пустые бутылки...

– Э-эй, Владимир... Где ты?
– послышался из залы голос Вахтанга.

– Иди сюда!
– позвал Владимир - Тут навалом жратвы! В дверях столовой появился Вахтанг, следом за ним - Жерар.

– А где поляк?
– спросил Владимир.

– Я положил его на диване... там, в гостиной, - отдуваясь, ответил Жерар.
– Хорошо бы вызвать врача...
– он подошел к столу, схватил с блюда кусок холодного жареного мяса, стал жадно рвать его зубами.

Владимир тоже съел несколько кусков, взял бутылку с вином, прочел надпись:

– Мозельское... Хрен с ним, пусть будет мозельское, - он отбил об стол горлышко и стал лить вино в рот, держа бутылку на расстоянии.

– У тебя ловко выходит!
– улыбнулся Жерар, взял другую бутылку, тоже отбил горлышко, стал пить, но тут же отдернул горлышко ото рта.
– Фу, черт, я порезал себе губы...

– Вахтанг, хочешь?
– спросил Владимир.
– Правда, это не твое знаменитое гурджаани, но с голодухи и бензин выпить можно...

– Спасибо, не хочу...
– Вахтанг сидел в кресле, держась рукой за раненое плечо.