Шрифт:
Он дождался, когда на стоянке остался только один таксомотор, стремглав сбежал по лестнице, вскочил в него и уехал. Уезжая, он успел заметить, что растерявшийся агент побежал к телефону–автомату.
Небольшое кафе при «Гранд–отеле» не имело своего названия, но все называли его «Мандзони». Кафе и бар помещались в доме на углу виа Алессандро Мандзони и виа Гроссо Россо, это неподалеку от театра «Ла Скала». Мемориальная доска напоминает о том, что в «Гранд–отеле» умер Джузеппе Верди, а ниже этой доски висит табличка с названием улицы.
Кертнер сидел в кафе «Мандзони» и все поглядывал по обыкновению на раскрытую дверь и на окна. На всякий случай он вышел к газетному киоску на углу, купил свою всегдашнюю «Нойе Цюрхер цейтунг», вернулся к столику Тамара не появлялась.
Значит, все благополучно и вечернее рандеву состоится.
Не хотелось звонить в контору утром из квартиры, а сейчас, когда отсутствие Тамары успокоило его, важно было знать — приехал ли Паганьоло.
Он позвонил в контору, но не успел отойти далеко от стойки бара и опуститься на стул, как в кафе раздался звонок.
К телефону подошла буфетчица. Держа трубку, она, по–своей неопытности, не удержалась от подозрительного взгляда в его сторону.
Этьен понял: осведомляются о человеке, который только что набирал телефонный номер «Эврики».
Он быстро расплатился, вышел из кафе и повернул по тротуару налево мимо магазинов парфюмерии, ювелирных изделий, мехов, мужского конфекциона, фотографии, кафе.
Подошел к «Ла Скала»; вот трамвайная остановка, до которой он обычно провожал Ингрид.
Куда уехать?
Трамвай уже отходил, а он еще не решил, где провести время, оставшееся до вечернего свидания с Тамарой.
И тут он подумал неожиданно, что вряд ли кому–нибудь из агентов придет в голову мысль искать его в Дуомо. Он решил зайти в собор и побыть там до вечера среди молящихся.
Этьену повезло. В соборе торжественная месса, служит кардинал. И, в меру тяготясь, Этьен провел в Дуомо около трех часов, внимая богослужению, которое украшал превосходный хор.
Цветные витражи собора теряли с приближением вечера свою яркость. А когда он вышел на паперть, уже подоспел ранний вечер, скоро зажгут фонари на площади.
Вот когда он в полной мере оценил удобства своих свиданий с Тамарой в городском парке. Там на скамейках сидят или гуляют в глухих аллеях парочки, ищущие уединения. Такое же удобное место для конспиративных свиданий в Париже, в Люксембургском саду, около фонтана Медичи. Там всегда встречаются студенты, молодые влюбленные. Этьен с горькой усмешкой подумал, что когда–то, лет десять назад, ему легче было притворяться влюбленным, пришедшим на свидание, чем теперь. А придет время, когда подобная маскировка будет уже совсем не к лицу.
«Ну что же, стану тогда завсегдатаем пивной или любителем карточной игры».
С утра стояла, как говорил Этьен, «промокательная погода», а после мессы в соборе выдался погожий вечер.
Луна сегодня приторно–желтая, неправдоподобная, театральная. В парке околачивалось столько парочек, что трудно было найти свободную скамейку. Он шагал по темным аллеям парка, невольно мешая кому–то, спугивая кого–то, подсматривая за кем–то, а его провожала безоглядная, торопливая и откровенная парковая любовь.
Тамара принесла депешу, полученную на имя Этьена. Его подгоняло нетерпение, захотелось тут же эту депешу прочесть, и они пересели на скамейку, стоявшую под фонарем.
Тамара всегда удивлялась умению Этьена расшифровывать письма, лишь изредка прибегая к карандашу и бумаге. Для этого надо обладать феноменальной памятью. А Этьен считал, что ничего особенного в этом нет. Постоянная тренировка, мозговая акробатика — вот и весь секрет. Есть шахматисты, которые любят играть вслепую, то, что французы называют «a l'aveugle», не глядя на доску, но это вовсе не значит, что те шахматисты самые сильные.
Этьен рассказал Тамаре о том, как настойчиво за ним охотятся. Он не сомневается — нити тянутся из Испании. За ним охотились там немецкие тайные сыщики. Он уверен, что за ним шпионили также агенты Франко, и его тревожит, что они остались неузнанными. От испанской контрразведки он ускользнул, но его передали итальянской.
— Ты видишь? — Этьен показал на свою тень, отброшенную фонарем на песчаную аллею. — Это только одна моя тень. Вчера на улице Боккаччо ты видела мою вторую тень. Она гуляла в новеньком канотье.