– Ты чего? – опешил Шибздик, делая неуверенное движение, словно собираясь остановить товарища. – Ты чего делаешь? Ты зачем пистик разломал?

Пригодился бы!

– А вот повяжут тебя менты с этим, как ты говоришь, пистиком, – ответил ему Баклан, вынимая из-за пазухи второй пистолет, отобранный им у Шибздика в ангаре, – да спросят: откуда, мол, такая хорошая вещь? На ней, скажут, двадцать четыре трупа и пятнадцать ограблений. Не соизволите ли в лагерь годиков этак на двадцать пять? Что ты им ответишь, Шибздик?

– Ну допустим, – надувшись, сказал Шибздик – А вот пойдут детишки в лес по грибы, по ягоды, – все тем же тоном ответил Баклан, – найдут такую вот интересную штуковину, станут в войну играть… А?

Его руки во время этой речи продолжали сноровисто работать, и каждые три секунды в кусты летела очередная железка. Наконец дело было сделано, и Баклан с удовлетворенным видом отряхнул ладони. Шибздик смотрел на него как на невиданное чудо.

– Ну, ты блаженный, – сказал он. – За ним по всему лесу бандиты с пушками гоняются, а он мне тут сказочки рассказывает. Пошли детки в лес по грибы…

Христосик какой-то!

Баклан замолчал. Последние слова Шибздика вызвали в его душе какие-то смутные воспоминания.

Кто-то там, в прошлой жизни, уже называл его христосиком и блаженным.

Кто-то… Женщина? Может быть, жена? Он посмотрел на свою правую руку. Кольца на ней не было, но это ничего не значило. Он мог не носить кольца по тысяче причин, да если бы и носил, его непременно отобрали бы там, в ангаре. Следа от кольца на загорелом безымянном пальце тоже не было, зато на костяшках красовались свежие ссадины, полученные, когда его кулак дробил физиономию «Алеши Поповича». Христосик, подумал он, вспомнив, как протаранил многотонным грузовиком битком набитые живыми людьми «Жигули». Блаженный… Кто же я, черт возьми, такой?

Часа через полтора они вышли на шоссе в сотне метров от Т-образного перекрестка. Здесь стоял указатель. Они присели в кустах напротив указателя.

– Йошкар-Ола, – вслух прочел Шибздик. – Козьмодемьянск… Это Чувашия, что ли?

– Марий-Эл, – рассеянно ответил Баклан. – Бывшая Марийская АССР… Вон там, – он махнул рукой налево, в сторону Козьмодемьянска, – есть такой полустанок, называется Куяр. Там останавливается московский поезд.

– Так ты ж тут все знаешь! – обрадовался Шибздик. – Значит, местный! А меня в Нижнем прихватили, прямо в вокзальном сортире. Коз-злы… Московский поезд, говоришь? Это как раз то, что надо! Купим билеты, как белые люди, и покатим со всеми удобствами, в СВ. Пузырь возьмем, замочим это дело.

Баклан вздохнул.

– До ночи будем сидеть в лесу, – сказал он. – А ночью залезем в первый попавшийся товарняк. Неважно, в какую сторону, лишь бы подальше отсюда.

– Чего это? – искренне огорчился Шибздик. Видимо, идея провести ночь в двухместном купе спального вагона в обнимку с бутылкой водки и батоном вареной колбасы целиком завладела его воображением. – Думаешь, нас будут пасти? – сообразил он.

– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Баклан. – Может, они тебе на прощание платочком помашут?

– Что бы я без тебя делал? – со вздохом спросил Шибздик после короткого раздумья.

– Ящики бы таскал, – ответил Баклан.

Остаток дня они провели, лежа в кустах у железнодорожной насыпи. Солнце палило немилосердно, жидкая пыльная листва не спасала от его отвесных лучей.

Шибздик ныл, что ему жарко и хочется пить, яростно отбиваясь от носившихся вокруг комаров и слепней и временами принимаясь остервенело чесаться сквозь ткань камуфляжного комбинезона. Баклан лежал на спине, глядя в бледно-голубое выгоревшее небо, отгонял насекомых веточкой и думал о том, как ему жить дальше. Трижды по насыпи проходили какие-то люди.

На них были испачканные мазутом оранжевые жилеты путевых обходчиков и рабочие рукавицы, но в остальном эти накачанные ребята с золотыми цепями на шеях очень мало походили на работяг.

Тогда Баклан переворачивался на живот и внимательно следил за ними, держа искусанный комарами кулак перед носом у Шибздика, который громко распалялся о том, что выбрасывать оружие было рано.

В конце концов день кончился, медленно догорев на западе; в небе высыпали звезды. Слепни исчезли, а немного позже, вдоволь напившись крови, угомонились и комары.

Когда окончательно стемнело, они выбрались из кустарника.

Вскоре, как по заказу, подошел товарняк, направлявшийся в сторону Москвы. Когда он замедлил ход на крутом подъеме, Баклан и Шибздик взобрались на платформу, груженную белым формовочным песком.

Шибздик при этом опять запутался в своем комбинезоне, сорвался с подножки и непременно угодил бы под колеса, если бы Баклан не поймал его за шиворот.

Втащив незадачливого напарника наверх. Баклан, не сдержавшись, съездил ему по шее.