– Довольно расплывчато, туманно, я бы сказала. Но двое маленьких детей – это испытание. А если учесть, что она живет с мужчиной, который взял ее с двумя маленькими детьми из жалости, и в этом браке нет любви, вот и думай сама, способна ли она, дойдя до последней точки, совершить убийство? И все же главным мотивом, я почему-то думаю, был этот дом, точнее, желание обладать домом, который, по ее глубочайшему убеждению, должен принадлежать ей и ее детям – наследникам Якова.

Мне уже не терпелось посмотреть на пресловутый дом. Но перед этим я заглянула в магазин, показала чек продавщице и попросила ее вспомнить покупательницу. Она подтвердила, что все покупки были сделаны вдовой Минкина, которая перед продажей собралась привести дом в порядок. Еще сказала, что кто-то видел, как в доме убиралась бывшая обитательница этого дома – любовница Якова Дворкина. И это было очень странно, если учесть, что она считалась женщиной обеспеченной, поскольку Яков Дворкин, вынужденный оставить ее с двумя маленькими детьми, содержал ее, находясь в Израиле. Но и это были слухи, поскольку об истинном положении дел не знал никто.

Я двинулась на улицу, на которой находился дом, о котором я так много слышала. Осмотрев его, я поняла, что желание владеть им – не просто мотив, а целый мотивище.

С Ритой мы встретились у ворот дома. Она еще не знала, какую я ей привез новость. Может, конечно, ей кажется, что только она занимается делом об убийстве Тимура, но и мы с Левой не сидели сложа руки. Если учесть, что, помимо этого дела, у нас есть еще пять плюс новое (убийство бомжа), то результат, полученный сегодня по делу Тимура, вдохновлял и придавал сил.

Я знал, что Рита поехала в Пристанное, но в душе считал эту поездку бессмысленной (встреча с Фабиолой и мамой не в счет). Ну и что, что Валентина кому-то там помогала продавать дом и что Рита нашла в ее квартире номера телефонов потенциальных покупателей. Мне прислали ответ на запрос из бюро технической инвентаризации, где говорилось, что никакого дома, принадлежащего Валентине Неустроевой или Сергею Минкину, не существует. Конечно, я мог бы и сам догадаться проверить, не принадлежал ли дом Минкину или Валентине в недавнем прошлом, но не догадался. Говорю же, я не придал значения истории, связанной с продаваемым домом. А ведь где продажа, там и большие деньги. Вот вам и мотив.

Но после звонка Риты, рассказавшей мне историю, из которой я узнал, что двое прелестных малышей Егора – это дети Якова Дворкина, я вынужден был признать, что Рита, привыкшая обращать внимание на мелочи, в который уже раз оказалась права. На самом деле, ведь в квартире Неустроевой работали эксперты, да и я сам там был, вот только не придал значения записанным на клочках бумаги номерам телефонов.

Не обращая внимания на то, что вместе со мной из машины вышел участковый и еще два эксперта, я все равно, подойдя к Рите, обнял ее.

– Марк, мне просто не терпится пройти в дом, – заговорила она. – Я уже так много о нем слышала. И что он нежилой, и что в нем до своей смерти часто бывал Сергей Минкин, причем один, без Валентины, и то, что он прежде принадлежал брату Льва Дворкина (если ты помнишь, это хозяин фирмы, где работает Егор Красин). Я едва сдержала себя, мне так хотелось перелезть через забор и, выбив стекло, пробраться внутрь. Я умираю как хочу узнать, кто же из наших общих знакомых там наследил.

– Возможно, нам действительно придется выбивать стекла, чтобы проникнуть в дом. Как ты понимаешь, ключей у нас нет.

– Но ты хотя бы узнал, кто купил этот дом, какой нотариус оформлял сделку?

– Рита, на это нужно время. Я оставил Леву в кабинете, он как раз занимается этим вопросом.

– Марк! Но ведь это же самое главное!!! – Она чуть не плакала.

– Рита, успокойся. Ты же не маленький ребенок, которому не привезли долгожданную игрушку! У меня для тебя есть кое-что, чему ты будешь несказанно удивлена.

– Ну?! – Она недоверчиво посмотрела на меня.

– Представляешь, мне позвонил Гольцев.

– Это кто?

– Дядя Миша. Сосед по гаражу. Он вспомнил, кого видел в тот самый день, точнее, около десяти часов утра.

– И кого же? Марк, не тяни.

Послышался звон битого стекла – это участковый в присутствии понятых выбил стекло и залез, кряхтя и чертыхаясь, на застекленную террасу дома, откуда открыл дверь и впустил в дом всю группу.

– Марк!

– Он сказал, что видел мать Вероники.

– Что она делала? Загоняла машину или, наоборот, выезжала на ней?

– Нет, ничего такого, просто она шла ему навстречу, когда он направлялся к себе в гараж. А идти она могла только из гаража своей дочери, вот так-то вот.

– А погреб там есть?

– Какой еще погреб? – Я торопился, мне надо было уже идти, меня ждали. И про погреб я не сразу понял.

– Объясняю. Она могла ходить в гараж за консервами, понимаешь? Если там есть погреб – то за банками с помидорами, огурцами.

– Все может быть. Но информация, согласись, очень интересная.

– Ладно, Марк, вы работайте, а я поеду к Егору, постараюсь взять отпечатки пальцев Вероники.

– Рита, вот скажи мне: если Вероника – убийца, и ты заявишься к ней поздним вечером, ты – жена следователя, ведущего дело об убийстве Тимура и Валентины, как ты думаешь, она будет спокойно сидеть дома и ждать, пока ее арестуют? Тебе не кажется, что твой визит спровоцирует ее на какое-нибудь новое преступление? Если ты не сдержишься и дашь ей понять, что ты догадываешься, кто убил эту парочку, думаешь, она не попытается избавиться от тебя? Я запрещаю тебе отправляться к Красиным. Может, Егор и твой коллега и приятель, но мы поедем туда вместе сразу после того, как осмотрим дом. Все, пошли. Если Вероника – убийца, то никуда она от нас не денется. Вернее, от своих детей.