А напоследок из небольшого нагрудного кармана была извлечена чёрная вязаная шапочка с прорезями для глаз и рта.

Увидев эту маску, Кислицин взвился от негодования и ярости.

— Ах ты, паскуда, — заорал он и, стоя на одной ноге, замахнулся костылём на пленника, который едва пришёл в себя.

Удар костылём по голове Петра мог окончательно вышибить из него сознание. Это не входило в планы Титова, поэтому он успел перехватить Гошину руку.

— Тихо, тихо, — проговорил Костя, — не дёргайся, а то упадёшь. Иди сядь на тот стул и не мешай нам.

Пока одноногого Кислицина тащили к стулу, он продолжал изрыгать ругательства в адрес пленного бандита:

— Козёл долбаный, сука! Оказывается, это ты, сундук с говном, мне сегодня ногу искалечил! Да я тебя кастрирую за это, чтобы таких же на земле больше не плодить.

— Ну что, Танюша, дотрахалась, маленькая, — миролюбивым, ласковым голосом обратился к ней Титов, — сдала, понимаешь, своего начальника бандитам, под пытки его подставила.

— Какие пытки? — поражение воскликнула Танька. — Я никого не подставляла. Слышишь, Гоша?..

— Молчи, дура, — яростно вскричал Гоша, — это ты вчера насвистела этому рыжему козлу, что мы в охранное агентство обратились?

— Я… Я только… — Танька замялась с ответом. — Я только поделилась…

— Мозгами своими ты с кем-то поделилась ещё при рождении! — заорал на неё Гоша. — Поэтому думаешь клитором! Ты этому уроду вчера сболтнула о нашей встрече с Костей, а он сегодня меня за это с утра вместе со своими друзьями в лесок отвёз и ногу изуродовал.

Танька подняла испуганно-недоуменный взгляд на окончательно пришедшего в себя Петра. Вид у того был неважный: губы разбиты, на переносице разрастался здоровенный синяк, из рассечённой брови обильно текла кровь.

— Петенька, как же так? — тоненьким голоском пропела Иванова.

— Да пошла ты, корова старая, — выругался бандит и плюнул на палас кровавым сгустком.

— Усохни, урод, — осадил бандита Титов, — мы ещё тобой сейчас займёмся.

Костя подошёл к Таньке и спросил:

— Ты где подцепила этого ковбоя?

— На улице познакомились, — осторожно ответила Татьяна.

— Он тебе говорил, кто он и чем занимается?

— Сказал, что охранник на каком-то предприятии.

— Что за предприятие и где он вообще живёт, ты знаешь?

Танька покачала головой и заплакала.

— Понятно, — тяжело вздохнув, произнёс Титов и повернулся к рыжему:

— Ну что, дятел, будешь стучать или начнёшь партизана на допросе из себя корчить?

— Чо хочешь? — прорычал пленник.

Титов взял со стола паспорт и, изучив его, произнёс:

— Значит так, господин Грищенко, тридцати лет от роду, уроженец села Романовка. Стало быть, член Романовской бригады.

— Сам ты член, — огрызнулся Пётр, — а тебе я могу только одно сказать: не связывайся с нашими братанаил — пожалеешь, что на свет родился, как этот барыга. Зря я ему сегодня ногу не отрубил, чтобы другим неповадно было бы.

— Напрасно ты это сказал, — усмехнулся Титов, — этот барыга собирался тебя кастрировать, и у его желания гораздо больше шансов исполниться, чем у твоего. Поэтому, если тебе дороги твои причиндалы, тебе лучше ответить на наши вопросы. Например, кто у вас главный в бригаде и, самое важное, где этого авторитета можно найти? Где у вас база?

— Базу нашу узнать хочешь, — ухмыльнулся рыжий, — а чупа-чупс на палочке не хочешь пососать?

— Сейчас мы предоставим тебе такую возможность — пососать твой же чупа-чупс, — с угрозой произнёс Пастухов и, взяв со стола кухонный нож, решительным шагом подошёл к Грищенко.

Он наклонился над бандитом и расстегнул свободной рукой ему ширинку.

— Вы че, мужики, — вдруг побледнел Петька, — вы это… того… беспределом не занимайтесь.

— Кто бы говорил о беспределе, — проговорил Титов, наблюдая, как Пастухов расстегнул брючный ремень бандита и приспустил штаны вместе с трусами, — как будто это не ты сегодня у костра живому человеку ноги головешкой жёг. Не боись, мы не все отрежем, ссать сможешь, а вот Танька тебя уже больше не примет.

Бандит в ужасе уставился на лезвие, которое приближалось к его богатствам.

С ужасом наблюдала за этим и Танька.

В тот момент, когда лезвие коснулось тонкой кожицы на члене бандита, он дико заорал:

— Нет, не надо, кончай, братва, я все скажу.

— Скажи спасибо, что мы люди понятливые, а то твоё «кончай» другие могли бы расценить совсем по-другому. — Он дал знак Пастухову, и тот отошёл от Грищенко.

— Кто в вашей бригаде авторитет, кто шишку держит? — задал вопрос Титов.

— Двое их, — ответил Грищенко, — братья Грибановы, Антон и Никита, но дела лучше обсуждать с Антоном.