Спальня… Зачем мне такой жилец? Слезы уже подошли так близко, что я чуть не разревелась от досады. Все думала, думала, как же мне себя вести, когда Вадим явится с дамой и удалится с ней в спальню, пока не уснула. А когда проснулась, то поняла, что звонят в дверь. На улице было уже совсем темно. Я посмотрела на часы. Девять вечера! В такое время могли бы побеседовать где-нибудь в кафе за рюмкой чая… Я хотела было уже открыть, но вспомнила о просьбе Вадима сделать вид, что меня нет дома. Вероятно, звонком он как бы предупреждает меня о своем приходе (а своей даме объяснил свой поступок приблизительно так: «На всякий случай, дорогая, чтобы убедиться, что квартира пустая»; черствый, жестокий человек!), потому что сразу же после звонков послышался скрежет замка, и я шмыгнула на кухню и затаилась там среди кастрюлек и сковородок.

Приглушенный свет в гостиной так и остался гореть. Было бы неестественным выключить его сразу же после звонка в дверь. Пусть гостья моего жильца думает, что Вадим оставил гореть торшер еще ранним утром.

Так, сидя в полной темноте на кухне, я переживала, мягко говоря, не самые приятные минуты в своей жизни. Мало того, что меня изнасиловали и избили чуть ли не до полусмерти, после чего моя голова стала жить по своим, только ей понятным законам, так теперь еще в мою же собственную квартиру какой-то следователь прокуратуры приводит любовницу! За что мне все эти несчастья? Чем я их заслужила? Лишь тем, что всю жизнь была серой мышкой и больше всего на свете боялась влипнуть в какую-нибудь историю? Я много училась, потом работала и вела примерный образ жизни. И в результате меня использовали как последнюю шлюху, да еще и наградили шизой! Выводы напрашивались сами собой. Надо было жить, что называется, на всю катушку: приводить в квартиру толпы мужиков, пить водку, курить, колоться…

Я тихо плакала, кусая кухонное полотенце. Изредка до моего слуха доносились отдельные реплики, но я даже не старалась прислушиваться, чтобы случайно не услышать то, что вконец могло бы расстроить меня… Пусть себе развлекается. Завтра же вылетит отсюда. Подумаешь, следователь прокуратуры! Да видали мы таких…

Дверь спальни распахнулась и ударилась о стену. Послышались торопливые шаги, возня в прихожей, после чего хлопнула и входная дверь. В передней вспыхнул свет, и я увидела Гарманова. Он осторожно прикрыл дверь спальни и теперь шел прямо ко мне. Он улыбался и довольно потирал руки.

– Прикинь, как ушла! Дверью хлопнула. Злая баба, ужасно злая.

– Чем же ты ей так насолил, что она чуть не разнесла мне стену? – хмыкнула я, едва сдерживаясь, чтобы не осыпать его упреками.

– Помнишь, я расспрашивал тебя о том, по какой причине женщина не может надеть платье? Так вот, эта девица, Гусарова, с которой я пришел, как раз и есть та самая портниха, которая сшила то самое синее платье, в котором погибла, разбилась на машине Эмма Майер. Гусарова сшила платье, затем надела его и отправилась на свидание. После этого на платье остались следы, пятна… Когда Эмма, для которой шилось это платье, их обнаружила, то устроила скандал, позвонила портнихе и сказала, что платье это она не принимает, а возвращает обратно, чтобы та вернула ей деньги за ткань и что она, Эмма, сделает так, чтобы от нее отвернулись ее клиентки… Вот, собственно, и все. А пригласил я ее сюда якобы на свидание, чтобы убедиться в том, что это правда и что она действительно грешит такими вещами… И, представляешь, она пришла ко мне на свидание в одном из тех платьев, которые я сегодня уже видел у нее дома. Майер правильно сделала, когда позвонила ей и сказала все, что она по этому поводу думает.

– Но зачем тебе все это, если Майер все равно погибла?

– Если ты покормишь меня ужином, я, пожалуй, тебе кое-что расскажу…

Хитрый и коварный Вадим! Заманил портниху, та надела новое чужое платье, чтобы понравиться ему, и вдруг такое! Расспросы, унизительные выяснения, касающиеся погибшей клиентки… Да уж, тут не только дверью хлопнешь, но и стены снесешь! Зато у меня поднялось настроение. Я с готовностью бросилась кормить своего жильца. И все бы так же чудесно и продолжалось, если бы не телефонный звонок. Я взяла трубку – женский голос попросил позвать Вадима.

– Да, хорошо, я сейчас приеду, – с нежностью в голосе сказал он, и лицо его при этом осветила счастливая улыбка.

Я ушам своим не поверила. И сразу же поняла, почему Гарманов сутки назад пришел за полночь и отказался от второго ужина. Ни один мужчина не отказался бы от хорошего куска мяса и бокала вина, тем более если учесть, что он был на задании. Стало быть, ни на каком задании он не был, раз вернулся сытым. И кормила его – на ночь глядя – женщина. Вот эта самая женщина, к которой он только что умчался как на крыльях. Его настоящая любовница. И если «свидание» с Гусаровой, скорее всего, было все же связано с его работой и с погибшей Эммой Майер, то уж этот звонок имел отношение к его личной жизни.

Перед тем как уйти, он подмигнул мне, как своей младшей сестре, мол, не горюй, я вернусь, и мы с тобой продолжим наши игры, и оставил меня одну.

Я убрала остатки ужина со стола, выключила свет в кухне, но включила все светильники в гостиной. Я не могу сказать, что мне было страшно. Нет, просто очень одиноко и нестерпимо тихо. В такие минуты хочется включить телевизор, забраться под теплое одеяло и начать жить виртуальной, телевизионной жизнью, забыв обо всех печалях и тревогах. Переключая с канала на канал, я искала либо комедию (как посоветовал мне доктор-оптимист), либо какой-нибудь наиглупейший боевик-пародию. Но вместо этого экран выдал мне криминальную хронику, первые звуки которой заставили меня затрястись всем телом…

– Сейчас вот подошел свидетель этого трагического происшествия, – говорил, пуская облачка пара, молодой красноносый (в легкой куртке-ветровке) журналист на фоне залитой светом уличных фонарей набережной. Я даже узнала это место: Водоотводный канал, Зверев мост… Микрофон оказался возле лица немолодой полноватой женщины в черном надвинутом на лоб берете. Глаза ее за толстыми стеклами очков казались просто огромными. – Вот эта женщина первая обнаружила несчастную девушку здесь, возле дома… Скажите, – он обратился к свидетельнице, – вы рядом живете?