Я нынче поднимаю тост с друзьями, Цунами, равнодушная волна. Бывают беды пострашней цунами И радости сильнее, чем она.

49 дней

– -----

Суров же ты, климат охотский, Уже третий день ураган. Встает у руля сам Крючковский, На отдых - Федотов Иван.

Стихия реветь продолжала,

И тихий шумел океан,

Зиганшин стоял у штурвала

И глаз ни на миг не смыкал.

Суровей, ужасней лишенья, Ни лодки не видно, ни зги. И принято было решенье, И начали есть сапоги.

Последнюю съели картошку,

Взглянули друг другу в глаза,

Когда ел Поплавский гармошку,

Крутая скатилась слеза.

Доедена банка консервов И суп из картошки одной, Все меньше здоровья и нервов, Все больше желанья - домой.

Сердца продолжали работу,

Но реже становится стук,

Спокойный, но слабый Федотов

Глотал предпоследний каблук.

Лежали все четверо в лежку, Ни лодки, ни крошки вокруг, Зиганшин скрутил козью ножку Слабевшими пальцами рук.

На службе он воин заправский,

И штурман заправский он тут.

Зиганшин, Крючковский, Поплавский

Под палубой песни поют.

Зиганшин крепился, держался, Бодрился, сам бледный, как тень, И то, что сказать собирался, Сказал лишь на следующий день:

"Друзья!" Через час: "Дорогие!"

"Ребята!
– Еще через час,

Ведь нас не сломила стихия,

Так сломит ли голод нас?

Забудем про пищу, чего там, А вспомним про наших солдат..." "Узнать бы, - стал бредить Федотов, А что у нас в части едят".

И вдруг - не мираж ли, не миф ли

Какое-то судно идет,

К биноклю все сразу приникли,

А с судна летит вертолет.

Окончены все переплеты, Вновь служат, - что, взял, океан? Крючковский, Поплавский, Федотов, А с ними Зиганшин Асхат.

Жили-были на море

(Песня из к/ф "контрабанда")

– --------------------------

Жили-были на море, это значит плавали. Курс держали правильный, слушаясь руля. Заходили в гавани, слева ли, справа ли, Два красивых лайнера, судна, корабля.

Белоснежно-белая, словно лебедь белая, В сказочно-классическом плане, И другой, он в тропики плавал в черном смокинге Лорд - трансатлантический лайнер.

Ах, если б ему в голову пришло, Что в каждый порт уже давно влюбленно, Спешит к нему под черное крыло Стремительная белая мадонна.

Слезы льет горючие, ценное горючее, И всегда надеется втайне, Что, быть может, в Африку не уйдет по графику Этот недогадливый лайнер.

Ах, если б ему в голову взбрело, Что в каждый порт уже давно влюбленно Прийти к нему под черное крыло Опаздывает белая мадонна.

Кораблям и поздняя не к лицу коррозия, Не к лицу морщины вдоль белоснежных крыш, И подтеки синие возле ватерлинии, И когда на смокинге венборт под ним.

Горевал без памяти в доме, тихой заводи, Зол и раздосадован крайне, Ржавый и взъерошенный и командой брошенный В гордом одиночестве лайнер.

А ей невероятно повезло: Под танго музыкального салона Пришла к нему под черное крыло И встала рядом белая мадонна.

Благословен великий океан

– -----------------------

Заказана погода нам удачею самой, Довольно футов нам под киль обещано, И небо поделилось с океаном синевой, Две синевы у горизонта скрещены.

Неправда ли, морской хмельной невиданный простор Сродни горам в безумстве, буйстве, кротости. Седые гривы волн чисты как снег на пиках гор, И впадины меж ними словно пропасти.

Служение стихиям не терпит суеты,

К двум полюсам ведет меридиан.

Благословенны вечные хребты,

Благословен великий океан.

Нам сам великий случай - брат, везение - сестра, Хотя на всякий случай мы встревожены. На суше пожелали нам ни пуха, ни пера, Созвездья к нам пракрасно расположены.

Мы все впередсмотрящие, все начали с азов. И если у кого-то невезение, меняем курс, Идем на SOS, как там, в горах, на зов, На помощь, прерывая восхождение.

Служение стихиям не терпит суеты

.................................

Потери подсчитаем мы, когда пройдет гроза, Не сединой, а солью убеленные, Скупая океанская огромная слеза Умоет наши лица просветленные.

Взята вершина, дротики вонзились в небеса. С небес на землю - только на мгновение. Едва закончив рейс, мы поднимаем паруса И снова начинаем восхождение.