Ко мне с опаской движутся мои собратья прежние, Двуногие, разумные, два пишут - три в уме, Они пропишут ижицу, глаза у них не нежные, Один брезгливо ткнул в меня и вывел резюме:

С ним не были налажены контакты и не ждем их, Вот потому он, граждане, лежит у насекомых. Мышленье в нем неразвито, и вечно с ним чп, А здесь он может разве что вертеться на пупе.

Берут они не круто ли? Меня нашли не в поле, Ошибка это глупая, увидится изъян. Накажут тех, кто слушали, прикажут, чтоб откнопили, И попаду в подгруппу я хотя бы обезьян.

Но не ошибка-акция свершилась надо мною, Чтоб начал пресмыкаться я вниз пузом, вверх спиною, Вот и лежу расхристанный, разыгранный вничью, Намеренно причисленный к ползучему жучью.

А может, все проветрится и солнцем приправится? В конце концов, ведь досточка не плаха, говорят. Все слюбится да стерпится, мне даже стала нравиться Молоденькая осочка и кокон-шелкопряд.

А мне приятно с осами, от них не пахнет псиной. Средь них бывают особи и с талией осиной, Да, кстати, вон из кокона родится что-нибудь Такое, что и с локоном и что имеет грудь

Червяк со мной не кланялся, а оводы со слепнями Питают отвращение к навозной ковырьбе. Чванливые созданьица довольствуются сплетнями, А мне нужны общения с подобными себе.

Пригрел сверчка-дистрофика - блоха сболтнула, гнида, И, глядь, два тертых клопика из третьего подвида, Сверчок полузадушенный в пол-силы свиристел, Но за покой нарушенный на два гвоздочка сел.

Паук на мозг мой зарится, клопы кишат, нет роздыха, Невестой хороводится красивая оса, Пусть что-нибудь заварится, а там хоть на три гвоздика, А с трех гвоздей, как водится, дорога в небеса.

В мозгу моем нахмуренном страх льется по морщинам, Мне станет шершень шурином, а что мне станет сыном? А не желаю, право же, чтоб трутень был мне тесть, Пора уже, пора уже напрячься и воскресть.

Когда в живых нас тыкали булавочками тонкими, Махали пчелы крыльями, пищали муравьи, Мы вместе горе мыкали, все проткнуты иголками, Забудем же, кем были мы, товарищи мои.

Заносчивый немного я , но в горле горечь комом. Поймите, я, да многие попали к насекомым, Но кто спасет нас, выручит, кто снимет нас с доски? За мною, прочь со шпилечек сограждане-жуки.

И как всегда в истории, мы разом спины выгнули, Хоть осы и гундосили, но кто силен - тот прав, Мы с нашей территории клопов сначала выгнали, И паучишек сбросили за старый книжный шкаф.

У них в мозгу не вяжется, зато у нас все дома, И пожелают, кажется уже не насекомо. А я - я нежусь в ванночке, без всяких там обид, Жаль над моею баночкой другой уже прибит.

Ошибка вышла

– ----------

Я был и слаб, и уязвим, Дрожал всем существом своим, Кровоточил своим больным Истерзанным нутром.

И, словно в пошлом попурри, Огромный лоб возник в двери, И озарился изнутри Здоровым недобром.

Но властно дернулась рука

Лежать лицом к стене,

И вот мне стали мять бока

На липком тапчане.

А самый главный сел за стол,

Вздохнул осатанело,

И что- то на меня завел

Похожее на дело.

Вот в пальцах цепких и худых Смешно задергался кадык, Нажали в пах, потом под дых, На печень-бедолагу.

Когда давили под ребро Как екнуло мое нутро, И кровью каркало перо В невинную бумагу.

В полубреду, в полууглу

Разделся донага,

В углу готовила иглу

Мне старая карга,

И от корней волос до пят

По телу ужас плелся,

А вдруг уколом усыпят,

Чтоб сонный раскололся.

Он, потрудясь над животом, Сдавил мне череп, а потом Предплечья мне стянул жгутом, И крови ток прервал,

Я было взвизгнул, но замолк, Сухие губы на замок, А он кряхтел, кривил замок И в залу ликовал.

Он в раж вошел, в знакомый раж,

Но я как заору,

Чего строчишь, а ну, покажь

Секретную муру.

Подручный, бывший психопат,

Связал мои запястья,

Тускнели, выложившись в ряд,

Орудия пристрастья.

Я терт, я бит и нравом крут, Могу в разнос, могу в раскрут, Но тут смирят, и тут уймут, Я никну и скучаю,

Лежу я, голый как сокол, А главный шмыг, да шмыг за стол, И что-то пишет в протокол, Хоть я не отвечаю.

Нет, надо силы поберечь,

Ослаб я и устал,

Ведь скоро пятки будут жечь,