Шрифт:
– Миша… Я как раз собиралась сказать тебе…
Но он снова провел ладонью по ее губам и вдруг легонько ударил по ним.
– Не смей, не смей, слышишь? Ты не должна мне отказывать. Моя женитьба ровно ничего не значит для тебя. Да и для меня тоже. Просто мне нужны дети, семья. Но ты – это совсем другое дело. И я не хотел бы видеть тебя пошловатой домохозяйкой, стирающей мне рубашки. Ты превосходно готовишь, но я воспринимаю это скорее как искусство, нежели как способ насытиться. Я люблю тебя, и мне хочется, чтобы все оставалось по-прежнему. Я буду так же приходить к тебе, и ты будешь любить меня.
– Раньше ты не приходил ко мне пьяный.
– Я немного выпил, это верно. Но от тоски. Я не представляю себя женатым. Я не понимаю, как можно жить под одной крышей с женщиной. Это же настоящий ад! Повсюду я буду натыкаться на ее чулки, сорочки, бигуди… Это все пошло, пошло. Я буду видеть ее опухшее от сна лицо, буду видеть, как она расчесывается, и меня будет раздражать ее расческа с застрявшими в ней волосами… А все эти ваши женские штучки, какие-то коробочки, тампоны, это же форменная мерзость! А ведь она еще к тому же и забеременеет, ее станет беспрестанно тошнить, и что я тогда буду делать? Мыть после нее раковину или унитаз? Послушай, Аня, я не готов, не готов к семейной жизни. И меня уже ничто не радует. Вспомни, как нам было хорошо вдвоем. Ты живешь так, как тебе удобно, я – прихожу к тебе. Мы вместе, но мы свободны друг от друга…
Его голос был прерван Машей, которая крикнула из комнаты (Анна выслушивала этот циничный монолог Михаила в прихожей, прислонившись к стене), что ей звонят.
– Извини. – Она дотронулась до Миши рукой и зашла в комнату, даже не пригласив его последовать за ней. Она догадывалась, кто это мог быть, и не хотела, чтобы Миша услышал разговор.
Это был Матайтис. Анна с трубкой скрылась в спальне и плотно закрыла за собой дверь, не желая, чтобы даже Маша услышала, о чем они будут говорить.
– Записывайте… – сказал он, и она принялась лихорадочно искать на тумбочке карандаш, а вместо листка бумаги ей пришлось писать на титульном листе Библии.
– Слушаю.
– Интересующая вас машина принадлежала некоему Сергею Анатольевичу Персицу.
Максим по слогам продиктовал ей странную фамилию водителя.
– От слова «персик», только вместо «к» на конце «ц», «цапля».
– Я поняла. Кто он?
– Физик. Работал в одном из научно-исследовательских центров Москвы. Ему тридцать два года. Он погиб в автомобильной катастрофе три дня тому назад. Его тело из морга забрал брат, который приехал сюда в Москву из Ростова, чтобы похоронить Персица дома. Они родом из Ростова. Брат говорит, что Сергей уже много лет жил в Москве, купил себе квартиру в Строгино, но довольно часто приезжал в Ростов, гостил подолгу. Вот и на этот раз он тоже собрался и поехал к брату в Ростов, причем намерен был сообщить ему что-то очень важное.
– Вот как? И что же?
– Брат предполагает, что речь шла о женитьбе, потому что Сергей, предупреждая его о своем приезде, сказал ему по телефону такую фразу: «Теперь, старик, моя жизнь круто изменится. Только ты должен мне в этом помочь».
– А про женщину ничего брату не известно?
– Про какую женщину? Я не знаю. Насчет женщины разговора не было.
– Но как вам удалось все это узнать?
– Все просто. Я сам был в том морге, куда привезли тело Персица.
– Надеюсь, это не убийство? Несчастный случай?
– Нет, это не убийство. Он разбил голову о ветровое стекло. Банальнейшая авария. Анна, и все же… я хотел бы с вами встретиться.
– Вы не все можете сказать по телефону? – догадалась она.
– Да…
– Хорошо. Мы встретимся, но позже. Возможно, даже и сегодня… Но для этого мне нужно, чтобы вы выяснили еще кое-что.
– Слушаю.
– Запишите номер телефона.
– Я запомню.
И Анна тоже по памяти продиктовала ему номер телефона, написанного на листке, который она нашла в джинсах.
– Что я должен сделать с этим номером?
– Выяснить, кому он принадлежит, и адрес этого человека. Возможно, это и есть Персиц.
– Хорошо. Я перезвоню вам.
Она вернулась в прихожую сама не своя от смущения. Еще никогда она не заставляла Мишу столько ждать. Увидев ее, он схватил ее и с силой сжал ее плечи:
– Ты должна сейчас же, немедленно поехать со мной. Я не могу встречаться с тобой здесь, где ты уже не принадлежишь сама себе. Поедем в гостиницу и проведем там ночь. Если ты откажешь мне, ты больше никогда меня не увидишь…
Лицо Миши покраснело, и на его фоне белоснежный воротничок сорочки, сдавленный ярко-малиновым галстуком, казался фальшиво-торжественным, крайне неуместным в этой обстановке.
– Миша, я сейчас очень занята. Я не могу…
И он ушел, хлопнув дверью, да с такой силой, что с телефонной полочки упала и разбилась чашка.
Ну и пусть, пусть, пусть. Черт с ним…
Анна, дрожа и не находя себе места от волнения, вернулась к Маше на диван, села, укрылась шалью и уткнулась лицом в свои колени. Слез не было, желания говорить с Машей – тоже.