Ватсон, релаксация которого, по сравнению с деяниями великого сы щика, была куда более проста и невинна ( он взгромоздил свои ступни в дырявых носках на стол и задумчиво шевелил вылезшими из дырок больши ми пальцами), проворно зажал уши и помянул недобрым словом профессора Мориарти - он вспомнил, кому был обязан их тихий, уютный мирок появ лением этой гаубицы. У этой недоработанной пародии на гангстера была одна обсолютно идиотская привычка: когда ему случалось совершать что-либо похожее на преступление, он тут же бежал к Холмсу, чтобы ор ганизовать себе алиби. Под каким-либо предлогом он оставался один в гостиной, переводил назад стенные часы, а потом звал народ и начинал громко возникать по поводу того, что его задолбали эти переходы с осеннего на весеннее время и наоборот - дескать, полюбуйтесь, на ча сах еще фигня, а на улице уже темно. А делал это он, видимо, потому, что считал, что в отличие от всей остальной европейской полиции, у Холмса есть хоть какие-то шансы его на чем-то поймать. Последний раз он забегал в прошлую среду, причем не один, а с бутылкой.

Даже сейчас, вспоминая эту среду, Ватсон невольно поежился: мало того, что вся троица ужралась до состояния поросячьего визга и поста вила на уши миссис Хадсон и всю Бейкер-Стрит - кроме этого, они пус тили под откос трамвай с едущими со смены докерами (Ватсону захоте лось продемонстрировать особенности партизанской войны в Индии). Пос ле того, как им, как следует, вломили докеры, Холмс предложил идти к оперному театру, дабы, как он выразился, "приобщиться к искусству". Идея эта сразу же вызвала у нашей троицы дикий восторг, и они начали ловить кэб, причем Мориарти изъявил горячее желание самостоятельно довести их до оного. Вместо оперного театра они почему-то приехали на сталелитейный завод, который Холмсу удалось тут же остановить (он ре шительно вломился к начальнику охраны и заявил, что под весь завод заложены бомбы, а если и нет, то они обязательно будут заложены в те чение ближайших пяти минут). Начальник охраны также оказался несколь ко поддатым, и следующие полтора часа наша троица получала несказан ное удовольствие, руководя срочной эвакуацией полутора тысяч человек (Мориарти представился майором инженерных войск Ее Величества).Наэва куировавшись вдоволь, все хором решили ехать в номера. Для необходи мой, по мнению Ватсона, солидности этого процесса, на Черинг-Кросском вокзале был угнан маневровый паровоз, на котором, уже где-то на выез де из Лондона, между Мориарти и Холмсом разгорелся спор - сможет ли данная машина на одной загрузке угля въехать на довольно крутой подъ ем. Холмс говорил, что да, Мориарти - что нет, Ватсон горячо поддер живал обе стороны. Побились об заклад. Холмс поставил на кон именную пеньковую трубку, сделанную из первосортного пенька и украшенную дарственной табличкой "Милому Шерлоку от собаки Баскервилей на долгую память", а Мориарти - свой обрез. Проиграли обе стороны: как только коллектив покинул паровоз, тот немедленно взорвался (Ватсон еще до начала пари, чтобы не разбазаривать зря тепло, прикрутил проволокой предохранительный клапан). Тогда стороны, не найдя согласия в опреде лении победителя, обратились к Ватсону, который, слегка засмущавшись, предложил им обменяться закладами, что и было проделано со всеобщим удовлетворением ...

На этом месте воспоминания Ватсона были довольно грубо прерваны. Протаранив пороховой дым, по комнате проплыло коловоротное меццо-соп рано миссис Хадсон, сниженное эффектом Допплера и всеобщей загазован ностью атмосферы до пропитого контральто:

– Джентльмены, ваш завтрак готов. Когда прикажете его подать?

– Немедленно, миссис Хадсон ! Я голоден, как моя любимая собачка! - раздался из клубов порохового дыма категорический приказ Холмса.

Проклиная все на свете, Ватсон поспешно бросился на пол, прикрыв голову руками - и этому были очень веские причины. Хитрая экономка с недавних пор подавала пищу нашим героям весьма своеобразно - она слишком хорошо помнила тот случай, когда Холмс, не отошедший, как следует, от утреннего коктейля, принял ее за порождение своего воспа ленного сознания и, для профилактики, запустил в нее завязанной в узел кочергой ...

Раздался свист рассекаемого воздуха, и нечто, весом килограммов в пятнадцать, тяжело плюхнулось на пол, рядом с головой Ватсона. Это был чугунный поднос, на котором, в специальных креплениях, расположи лись герметически закрытые судки с едой. "И как это она сюда его до бросила?" - удивленно подумал Ватсон и начал осторожно подниматься. И, как выяснилось, рановато: в лицо ему плюхнулся большой рыхлый ком полусырой бумаги, сопровождаемый возгласом:

– Утренняя почта, сэр !

Помянув недобрым словом родственников почтенной экономки, Ватсон, убедившись, что по комнате больше ничто не летает, начал осторожно разлепливать страницы "Таймс". Холмс тоже времени даром не терял: краем глаза доктор увидел, как поднос, захваченный худой и нервной рукой, худо и нервно пополз куда-то в сторону, а затем, сквозь клубы дыма, по комнате понеслись приглушенные ругательства и звуки, отда ленно напоминающие скрежет зубов по чугунной крышке.

– Холмс, вы бы крышку сняли ...
– сердобольно посоветовал опытный доктор. Раздалось облегченно-утвердительное мычание, и скрежет зубов сменился гнусным чавканьем. "Этак он все, стервец, сам выжрет!" обеспокоенно подумал Ватсон, торопливо просматривая газету. И надо же было подлецу случаю,чтобы его внимание привлекла именно эта небольшая заметка на предпоследней полосе !

ЧТО ЭТО: НАИВНОСТЬ ИЛИ ПРЕСТУПНЫЙ ЗАМЫСЕЛ ?

Сегодня утром почтенные обитатели нашей Флит-Стрит были из

рядно взбудоражены весьма неординарным происшествием. К конс

теблю Хавкинсу, стоящему на тротуаре неподалеку от 14-го поли

цейского участка, подошли две странных личности, одетые в сла

вянскую национальную одежду (валенки и рваные ватники), и одна

из них на отвратительном английском языке осведомилась, где они

могут "достать" два пиджака и сколько это может стоить. После

того, как бравый констебль попытался ответить на этот странный

вопрос, ему показалось, что более пожилая из двух личностей

сильно пьяна - во всяком случае, из данного позже в Лондонской

больнице интервью следует, что констебль "ставит соверен против

шиллинга на того, кто сможет определить, в какую сторону соби

рался двигаться этот пожилой джентльмен". Указав ему на то, что

на лондонских улицах появляться в таком состоянии крайне неже

лательно, наш констебль мягко, но настойчиво попытался увести

последнего с тротуара. К сожалению, этой попытке не суждено бы

ло увенчаться успехом. Мало того, весь штатный состав 14-го

участка пришлось отправить в больницу, так как эти две личнос

ти, без видимого напряжения, в течение нескольких минут уложили

на тротуар двенадцать полисменов во главе с экс-чемпионом

Истсайда по боксу сержантом О'Тулом, причем сержант, счастливый

обладатель перебитой ключицы и нескольких сломанных ребер, от

метил, что не берется идентифицировать, какими приемами какой

борьбы он был повержен, так как просто не успел обратить на это

внимание.