Я пригляделась. Точно “венчание”!

— Значит, они обвенчались и уехали сюда, в замок Басор, — сделала я умное заключение. — Вопрос в том, мог ли Жужин возлюбленный последовать за ними? А вдруг они тайно встречались и граф об этом узнал? И Жужа убежала вовсе не с цыганами, а с поклонником своим?

— Вполне вероятно, — задумчиво покивал Ула, — но как-то слишком мелодраматично. И потом, ты сама говорила, что возможность побега исключена.

— Не я, а Шандор. Но он говорил, что Жужа не могла убежать с цыганами, потому что любила комфорт, а с поклонником это вполне возможно.

— Что возможно? Комфорт? — удивился Ула. — Какой же это комфорт — жить где-то под чужим именем, скрываться ото всех и к тому же не иметь возможности пожениться?

Я приуныла. Действительно, сбежать Жужа могла только в результате сильного и буйного помешательства на любовной почве, а такое, по рассказам, на нее похоже не было.

— И при чем здесь тогда это спрятанное платье и дневник? — гнул свою линию Ула. — Чья на них кровь? И почему их спрятали, а не уничтожили? Платье вообще можно было постирать…

— Может, думали, что пригодится, — предположила я. — Вон, Моника Левински два года платье не стирала, и пригодилось ведь!

— С тобой невозможно серьезно разговаривать! — Ула театрально воздел к небу руки. — Ты можешь рассуждать нормально?

— Не могу, — честно призналась я. — Меня еще в школе за это из класса выгоняли.

Ула только горестно вздохнул. Видно, тогда ему пришлось попотеть, чтобы уладить все с директорским Помощником. Я благоразумно сменила тему:

— Тут есть одна горничная. Ее зовут Тамила. Так вот, она знает, что случилось с Жужей, и на сто процентов уверена, что ее нет в живых. Надо бы ее расспросить об этом, но я не знаю, с какой стороны к ней подступиться. Не могу же я вот так промаршировать к ней и как ни в чем не бывало спросить, что она делала одной темной ночью четыре года назад.

— А ты все-таки попробуй, — посоветовал Ула. — Вдруг она просто жаждет с кем-то поделиться своими переживаниями. Вчера вот, например, была ночь проводов привидения, все были очень откровенны друг с другом. Вдруг она там начала делиться со всеми описанием своей встречи со сверхъестественным…

Я некультурно зевнула. Мы проторчали в комнате Жужи достаточно много времени, так что сейчас была уже глубокая ночь. Ула понял намек и удалился, прихватив с собой тетрадь.

Я подумала и дернула за шнурок колокольчика. В конце концов, лакеев все равно в семнадцатом году отменили, так что сейчас еще можно попользоваться. На шум явилась заспанная служанка, имя которой я до сих пор не удосужилась узнать. Выдергиваясь из платья, я спросила девицу:

— Как себя чувствует Фанни?

— Ей уже лучше, — охотно ответила девица, — правда, она еще немного нервная.

— Ну, будешь тут нервной, — заметила я. — Небось, вчера каждый вспомнил какую-нибудь жуткую историю.

— Ваша правда, — оживилась девица. — Вот кухарка рассказывала…

— А неужели Тамила ничего не рассказывала? Она ж у вас славится своим знанием страшных историй.

— Господь с вами, — уставилась на меня девица. — Вы, верно, перепутали ее с Маркой.

— Почтовой? — спросила я.

— Не, свинячьей.

— Какой? — с ужасом спросила я.

— Ну она дочь местного свинопаса, — пояснила горничная, расправляя мое платье. — Вот она-то всегда и рассказывает всякие страшные истории. И про черта в церкви, и про попа, который летал по ночам, и про заколдованный кабак… А Тамила никаких историй не знает, правда, все время намекает, что видела нечто такое, что и рядом не стоит со всеми страшными историями.

Я подскочила на кровати:

— Что же это она видела? Ты знаешь?

Служанка покачала головой и зевнула:

— Нет, госпожа княгиня, не знаю. Вот только вчера она вдруг разговорилась и стала рассказывать что-то про то, как видела какую-то женщину в церкви поздно ночью несколько лет назад, но тут Марка начала историю про заколдованный кабак, и мы перестали ее слушать.

Я отпустила горничную, сердито задула свечу и приготовилась в кои-то веки провести ночь как обычный нормальный человек в своей постели.

Не тут-то было. Где-то заскрипела дверь. Через несколько секунд я сообразила, что это скрипит дверь моей гардеробной, и подскочила на кровати. Из гардеробной высунулся насмерть перепуганный Ула в ночной рубашке и со свечой в трясущейся руке. Аккуратно прилепив свечу на мой столик, он ринулся к моей кровати и попытался заползти под нее. Поскольку расстояние от кровати до пола было максимум десять-пятнадцать сантиметров, я некоторое время с интересом наблюдала, как Ула изображает из себя перекормленного ужа, а затем спросила:

— Тебе понравилось застревать или то, как я тебя выдергиваю?

Ула поднял на меня перепуганные глазки и пролепетал:

— Кто-то ломится в мою комнату!

— Вампир! — обрадовалась я. — Пошли, позырим!

Ула побледнел еще сильнее и возобновил свои попытки пролезть под мою кровать, приговаривая:

— Я еще жить хочу… В кои-то веки мне тело дали, и все норовят его попортить.

Я решительно слезла с кровати и отправилась в комнату Улы, чтобы проверить, кто там к нему ломится. Лично у меня были свои подозрения на этот счет.