Интеллигент. За… э-э… да?

Женщина. За ними самыми, за гондонами. Продай, говорю, еще, мне мало. «Ну, — говорит, — ты, подруга лихая, даешь! У тебя, говорит, — не шоп-тур, а секс-шоп получается!» А-а, думаю, в чужие шопы нос не суй, не твое, мамаша, дело. Сволочью буду, а свой бизнес сегодня отыграю бравурно и с модуляциями. И уже не просто возле этих пакетиков с бабами грудастыми стою, а народ завлекаю: «Панове! Люкс-комфорт! Интим-эрзац! Пшицко бэндзе пожонку!»

Интеллигент. А поляки?

Женщина. Влет разобрали. Вот такое чудо на Висле вышло. Им аборты папа делать запретил, а жизнь-то свое берет. Утром — в костел, вечером — в койку. Правда, мужики у них почти как наши, не распинаешь ни на работу, ни на прочие супружеские обязанности.

Интеллигент. Ну, мужики, пардон, разные, да?

Женщина. Не замечала. Вы, вот, с виду, прошу прощения, интеллигент, а прикид у вас облезлый, как у пенсионера — явно носите не первый год. У меня дома такой же за сторожа остался, потому как на большее не способен. Как возьмет в руки газету, все — до ужина в полной отключке. Я его позову: «Сережа!», так он может и не услышать. Пойдем к остановке, увидим, наш троллейбус стоит — хоть убей, не побежит. Я спрашиваю: «А как же ты в армии служил?» Такой пассивный. Лежим рядом, он глаза закроет, поди догадайся, слушает он меня или нет. Я тут фильм посмотрела, как из собаки сделали мужика, и ночью спрашиваю: «Сережа, а если бы у тебя хвост был, как бы ты брюки носил?» Представляете, что он мне ответил? «Я бы его, — говорит, — купировал».

Интеллигент (открывает дверь туалета и щелчком переправляет туда окурок). Ну, вы терпеливая. А у меня бывшая жена нашла в бумагах мои стихи и на развод подала. Не посмотрела, что у нас сын, квартира, пять лет общей жизни за плечами.

Женщина. И что же это за стихи такие?

Интеллигент. Ну, например. (Читает ей на ухо.)

Женщина. Фу, гадость! Пакость какая!

Интеллигент. Так ведь я не писал ей эти стихи на открытке к восьмому марта, а в столе держал. А она залезла. Мало ли, что у нас, воспитанных людей, в загашнике души. Чем культурнее человек, тем больше у него такой пакости в глубине спрятано. Я вот не могу прилюдно выражаться грубыми словами. Что мне остается? И зачем эти стихи на суде в качестве вещественного доказательства зачитывать?

Женщина. Да, этого я не одобряю. Обматерить, по лбу дать — это одно. А разводиться!.. Вообще не понимаю, как это можно разводиться?

Проводница (подобравшись к ним). А я не понимаю, как за таких извергов замуж выходят?

Интеллигент (нервно). Между прочим, вмешиваться в чужой разговор некрасиво, да?

Женщина. По сути-то она права. Терпеть не могу бандюков! Сплошной убыток торговле.

Интеллигент. А я-то тут при чем?

Проводница. А ты главный бандит.

Интеллигент помутившимися глазами смотрит на женщину. Та разводит руками, как бы говоря: «Куда от правды денешься?». Вцепившись себе в волосы, интеллигент в отчаянии скрывается в купе.

Голос старухи. За какие грехи мучаете меня? То в темноту бросите, то светом слепите. Вроде честно жила, жила, как могла, пошто теперь терзаете?

Женщина (ворчливо). Честно она жила!.. Ну, и дура! Впрочем, и я ничем не лучше!.. (Проводнице.) Что, пора спать?

Проводница. Да, я гашу верхний свет.

Расходятся. Проводница в служебном отсеке щелкает тумблером.

Верхний свет гаснет.

Голос старухи. Ой, темно! И грохочет что-то! Что за гром такой страшный? И все качается. (Пауза.) Бросили меня, заперли куда-то. Ой, холодно! (Пауза.) И по маленькой нужде хочется. Что ж делать, милые? Господи, что делать?

Плач ребенка.

Голос Юли. Не плачь, мой сладкий, не плачь. Спи, золотце, утро будет ясное. Вот уже и засмеялся, радость моя!..

Плач затихает. Стук колес и редкое мелькание огней.

Занавес.

Поезд останавливается. Голос диспетчерши сообщает: «Скорый поезд 666 Калинов-Москва прибыл на первую платформу». Проводница выходит в тамбур, слышно, как гремит, опускаясь, лестница. Дрюндель и Вовчик выходят в коридор, закуривают.

Дрюндель. Ты такое за ним припомнишь? Добрый час едем, а он ни слова не сказал. Смотрит в окно, собака, и молчит.

Вовчик. Крыть нечем.

Дрюндель. Точно! И как только мы с этим психопатом в дружбу вляпались?

Вовчик. Не говори. Абсцесс.

Дрюндель. Помнишь, как он на кухне вздумал прочитать узбекам лекцию о товариществе? Если бы ты его за шкворень не упер, они бы его точно зарезали. А помнишь картину в Ленинском зале? «Штурм Берлина». Он на колонне рейхстага приписал: «Капитан Федоров. Жил как собака, погиб, как герой. 5 мая 45 года». Ротный полгода всех до одного сношал, хотел узнать, кто автор.