Однако до того как Ксио-Ли падал без памяти, к нему частенько являлся дух его дядюшки, который обычно распекал его почем зря.

Тесная пыльная комната была завалена разбитыми бочонками и рваным тряпьем. Мышка пробежала по земляному полу, понюхала тюк со сгнившей материей. Потом встала на задние лапки и аккуратно, маленькими кусочками стала выгрызать в нем дырочку — точь-в-точь гурман, пробующий изысканное блюдо. Ксио-Ли, который к этому времени уже лежал в углу возле двери, поднял стакан за здоровье грызуна и проглотил его содержимое. Он аккуратно оделся перед своей одинокой пирушкой, но теперь его серый кафтан был весь перепачкан в пыли, паутине и заляпан ликером. Должно быть, Ксио-Ли не раз приглаживал волосы рукой: на них пыли и паутины осело еще больше, к тому же грязные космы отчаянно торчали во все стороны.

— Полюбуйтесь-ка на племянничка!

Ксио-Ли медленно поднял глаза и оторвался от созерцания мыши, которая, видно, решив, что материя ей по вкусу, зарылась носом в мучнисто-коричневые складки.

— Дядя…

Ксио-Ли осторожно поставил стакан на пол и с медлительностью вдрызг пьяного человека начал сгибать ноги, чтобы встать на колени и почтительно приветствовать уважаемого члена семьи.

Призрак нетерпеливо махнул рукой:

— Не стоит, дорогой племянник. Я не хочу, чтобы ты покалечился.

— Вы самый лучший и самый добрый дядюшка на свете. — Ксио-Ли снова сполз по стене, лицо его раскраснелось от этих усилий.

Сакра не был уверен, что призрак действительно напоминал покойного дядюшку Ксио-Ли. Но он был похож на изображение, высеченное на могиле: лысый ссохшийся старичок, опирающийся на суковатую палку. Видимо, этого было вполне достаточно. Остальное восполняла фантазия Ксио-Ли.

— На этот раз ты решил поберечь свой лучший костюм, а значит, и деньги.

Ксио-Ли, моргая, уставился на складки своей одежды.

— Это ведь вы научили меня думать о деталях, дядюшка.

— И без сомнения, на сэкономленные деньги ты сможешь устроить куда более грандиозную попойку. — Дух неодобрительно фыркнул.

Ксио-Ли торжественно поднял палец и постучал им по виску.

— Детали, дядюшка. Как вы меня и учили. Я всегда стараюсь делать так, как вы наказываете.

В ответ на это дух только вздохнул и проворчал:

— Лучше б я научил тебя трезвости…

При этих словах на счастливой физиономии Ксио-Ли появилась печать страдания. Из глаз его покатились слезы.

— Я не оправдал ваших надежд. Я не оправдал надежд моей семьи. Я даже не оправдал своих собственных надежд. Я ни на что не гожусь. — Он протянул руку к кожаной фляге и наклонил ее над кружкой. — Ни на что…

Серебристый поток хлынул в кружку, и Сакра представил себе резкий запах, обжигающий нос и нёбо.

«Еще немного ликера, и я уже ничего от него не добьюсь».

— Хочешь ли ты искупить свою вину, племянник?

Ксио-Ли поднял глаза, открыв рот в немом изумлении, как будто ему только что сообщили, что он допущен в райские кущи. Он опустил бутылку на пол и сумел-таки поджать под себя ноги, чтобы упасть ниц перед призраком дяди. На этот раз Сакра не стал удерживать его благочестивый порыв.

— Скажите только, как?

— Твой хозяин получает письма от чародея Калами, верно?

— Да, дядюшка. — Ксио-Ли энергично закивал, довольный, что нашел наконец способ угодить строгому родственнику.

— И читаешь их ему ты, ибо твой хозяин, несмотря на многие свои таланты, не может прочесть их сам.

— Нет, дядюшка. То есть да, я читаю их, ибо он не может. — Ксио-Ли поднял голову, и прямо перед ним предстала бутылка ликера. Но стоило ему отвести глаза, как взгляд несчастного алкоголика наткнулся на полную драгоценной серебристой жидкости кружку.

— Очень хорошо, — произнес призрак, смягчившись. — Ты читал письма, в которых говорилось о заложнице в Сердце Мира?

— Нет, дядюшка. — Рука Ксио-Ли тихонько поползла к чашке — словно ребенок, который думает, что если он будет двигаться медленно, взрослые не заметят его маневр.

— Ты говоришь правду, племянник? — строго спросил Сакра. — Я буду крайне разочарован, если ты солжешь.

— Ни про каких заложников там не было, — захныкал Ксио-Ли, пока его пальцы взбирались по склону чашки, и наконец указательный достиг вожделенного ликера. — Там говорилось только про стада, про цены на пшеницу, да еще он все время долдонит своей дочке, чтобы та была хорошей девочкой…

— Дочке? Он говорит о своей дочери?!

Ксио-Ли вытащил палец из чашки и высунул язык, чтобы капля ликера упала прямо на его кончик. Потом втянул язык обратно и благоговейно закрыл глаза.

— Его дочка прилежно выполняет наказы своих учителей. Она послушная и серьезная. — Голова Ксио-Ли опускалась все ниже и ниже, пока лоб не коснулся пола. — Не то что я. Да, не то что я.

— Его дочь находится в Сердце Мира?

Ксио-Ли кивнул. Ликерные слезы вновь потекли у него по щекам и упали на пол, оставив на нем грязные влажные пятна.