Шугар стоит у окна кухни и моет в раковине посуду.

Внезапно она вздрагивает. В окно на нее смотрит незнакомый мужчина. Это один из цыган — тот, который с ножом. Не вытерев рук, Шугар хватает винчестер Пеппер, спрятанный за большим холодильным шкафом, и устремляется к выходу.

Когда она появляется на веранде, ее встречают звуки, вылетевшие из свирели.

Молодой музыкант с длинными волосами и кожаной повязкой на лбу прислонился к перилам. Другой стоит у кухонного окна, его черные глаза на спокойном смуглом лице устремлены на винчестер.

— Закрыто! Вы что, не видите объявления?

Мужчина с ножом кошачьей походкой приближается к ней.

— Кто ж это встречает с ружьем человека, пришедшего лишь попросить воды?

Он показывает Шугар старое железное ведро, которое держит в руке.

— Кран есть и снаружи. — Шугар кивает подбородком куда-то под лестницу, ведущую на веранду.

Не сводя с нее глаз, цыган пятится, потом заглядывает под ступеньки. Там действительно кран. Он открывает его и набирает воды в ведро.

— С другими вы более гостеприимны. Например, с французами.

Шугар, держа карабин стволом вниз, не откликается. В ее поведении уже нет ни тени угрозы, как, впрочем, и в поведении цыгана. Он серьезен и держится с большим достоинством.

— Вы дали мне воды.

В благодарность я расскажу вам одну историю. Это очень интересная история. Очень печальная, но интересная…

Он продолжает приближаться к Шугар, и та медленно отступает, не отрывая от него взгляда.

Внезапно она с несвойственной ей нервозностью вскидывает карабин, в глазах появляется паника. Она поняла все прежде, чем узнала.

И она не хочет знать.

— Уходите отсюда! — кричит Шугар. Уходите!

Цыгане не двигаются с места. Музыкант, привалившийся к лестнице, продолжает играть.

— Однажды во Франции на берегу моря пели дети… Дети нашей расы…

Много месяцев назад.

Расшитые золотом хоругви, статуи Пресвятой девы на плечах мужчин, несметное множество приехавших отовсюду цыган, камаргийских

пастухов на лошадях, заполненные толпой песчаные пляжи, волны Средиземного моря.

Это день большого цыганского сбора в Сент-Мари-де-ла-Мер.

В толпе соседствуют всевозможные костюмы, самые разные возрасты, посреди процессии резвится группа детей.

Маленькая девочка поднимает голову к небу. Восхищенная, она показывает рукой на белый самолет, кружащий над ними.

Это легкий туристский моноплан. В кабине Тони Кардо. Он летит совсем низко над вспененными волнами, ложится на крыло, потом выравнивает аппарат и удаляется в сторону открытого моря.

Дети на пляже кричат и прыгают от радости. Белая птица возвращается, проносится высоко над их протянутыми руками, она словно играет с ними.

Вдруг улыбки застывают на лицах детей. На этот раз самолет летит пугающе низко, задевает крылом столб по ту сторону идущего вдоль моря шоссе, беспорядочно вращается над статуями Пресвятой девы и хоругвями и обрушивается в толпу.

В диком ужасе кричат женщины.

А после — прошло то ли несколько минут, то ли несколько часов — все неподвижно, и над мужчинами, и женщинами, сгрудившимися на берегу моря вокруг остатков самолета, повисло жуткое молчание.

Тут же полицейские, одни сдерживают толпу, другие окружают Тони Кардо. Он стоит на песке и оцепенело, словно не веря в случившееся, взирает на три маленьких тела, накрытых покрывалами.

Рядом с погибшими детьми стоят их родители.

Одна цыганка с красными от слез глазами не выдерживает и делает попытку наброситься на Тони Кардо. Ее муж, лицо которого также искажено горем, едва удерживает ее.

Толпа растет, мужчины потрясают кулаками. Полицейские теснее сплачиваются вокруг Тони, чтобы защитить его от ударов.

И спустя много месяцев то же скопление народа, те же угрожающие кулаки он встречает на широких ступенях какого-то южного Дворца правосудия, откуда выходит, судя по всему, освобожденным. И та же бессильная ненависть во всех взглядах.

Чарли ведет большой черный кабриолет. Тони сидит рядом с ним, Риццио и Маттоне позади. Они проезжают мимо стен и сторожевых вышек одной из тюрем на окраине Монреаля.

— Каталажка, Фрогги! — Чарли останавливает машину.

Поверх его плеча Тони оглядывает высокие серые тюремные стены. — Вам выходить. Я остаюсь в машине.

Риццио и Маттоне выходят, каждый со своей стороны.

Риццио на ходу протягивает Чарли пачку сигарет. Тони тоже выходит.

Закурив сигарету, Чарли сквозь лобовое стекло наблюдает за тем, как троица удаляется.