Шрифт:
Гарден начал растирать плечи, стараясь достать и спину. Но ему никак не удавалось равномерно распределить мазь. Может быть, нужно попробовать полотенцем или чем-нибудь еще. Одним из полотенец заведения — в этом была бы справедливость.
На короткое мгновение, пока он растирал тяжелую липкую мазь, он представил кольчугу и тяжесть, с которой она должна давить на плечи и грудь. Та же самая холодная тяжесть. Тяжесть и холод смерти.
Он выбросил образ из головы.
Практические вещи. Когда он начнет потеть — как он всегда потел, играя хороший джаз, — потечет ли мазь в воду? И, что более важно, позволит ли эта мазь дышать коже? Он читал о детях в Средние века, расписанных золотой и серебряной краской и изображавших ангелов, они умирали от отравления. Пока эта мазь… А куда делись те пианисты, которые были на этой работе до него?
Вероятно, они не смогли держаться наравне с женщинами.
Гарден продолжал наносить и растирать мазь до тех пор, пока не покрылся ею от кончиков пальцев ног до подбородка. Затем он нашел белый хлопчатобумажный халат и завернулся в него, положив ключ от комнаты в карман. Ролик он держал в руке.
В семь-тридцать возле бассейна было пустынно и темно. Бассейн, подсвеченный снизу, отливал зеленью и серебром. Пианино плавало с мелкой стороны.
Сбросив халат, Гарден вошел в воду. Она была чуть холоднее температуры тела. Он скоро узнает все насчет пота. Пианино закачалось при его приближении, гоня волны.
Инструмент был прямой сзади и изогнутый в передней части. Крышка поднялась легко и он подпер ее держателем.
На этом все сходство с пианино кончалось. Вместо железной рамы и стальных струн он обнаружил ряды бутылок, осколки стекла, ковш для льда, сосуды из-под напитков и маринованного чеснока. Два пивных бочонка — один из-под светлого, другой — из-под пльзеньского — угнездились у стойки пианино. Внутри пианино вместо молоточков он обнаружил большую двенадцативольтовую батарею.
— Не могли бы вы убрать за собой?
Голос раздался с бортика над ним.
Гарден повернулся и увидел молодую женщину, совсем обнаженную и намазанную той же мазью, что и он. Она стояла, гордо выпрямившись, и протягивала ему его халат.
— Посетители не должны спотыкаться о ваше тряпье. Его место в шкафу.
— Я… — начал Гарден.
— Не беспокойтесь. На этот вечер я его приберу.
Гарден перевел дыхание и проскользнул к дальнему краю пианино. Лишь один взгляд на нее вызвал серию непроизвольных реакций, для контроля над которыми требовалось время.
Она подошла к стене из зеркал и толкнула одно из них. За ним обнаружилось пустое пространство с крючками и вешалками. Ну а куда же она дела свой халат? Тома предупредили насчет пользования посетительскими раздевалками. Или она пришла сюда, лишь намазавшись мазью?
Девушка вернулась, двигаясь плавно и не пытаясь что-либо скрыть. Гарден часто замечал, что женщины без высоких каблуков выглядят коренастыми и топают, как скво. Однако эта двигалась грациозно, как балерина.
— Меня зовут Тиффани, я официантка.
— Я догадался. Том Гарден, пианист.
— Конечно! Это ваша музыка? — Она взяла сверток, развернула его и, казалась, начала читать его. Минуту, затем другую, она была захвачена этим.
— Хорошая штучка, — сказала она. — Но вы не сможете играть ее здесь.
— Почему?
— Наши посетители не могут танцевать быстрые танцы — слишком велико сопротивление воды. Они предпочитают медленные. Старые романтические вещи.
— Медленные танцы. Обнаженными. В воде. Я понимаю.
— Думаю, что да. У нас среднее число оргазмов в час равно девяти с половиной, иначе посетители потребуют назад свои денежки. Вы приняли антибиотики, не так ли? — заботливо спросила она. Тиффани соскользнула в воду и пошла-поплыла к нему. Гарден только теперь заметил, что грим ее нарочит, как у актера: расширяющиеся брови нарисованы на лбу, голубые тени и черные линии глаз подведены до висков, щеки нарумянены, рот увеличен помадой и контурным карандашом. Это скрывало ее сущность надежнее, чем резиновая маска.
Ее волосы были рыжими, прямыми и гладкими. В искусственном свете они блестели как парик из полиэстера — это и был парик.
Том Гарден перевел взгляд на пианино.
— Зачем эта батарея?
— Какая батарея? Где?
Он показал на батарею за осколками стекла.
— О, это, должно быть, питание для пианино.
— Это не пианино.
— Ну для клавиатуры.
Он рассмотрел действующую часть инструмента. Это была Yamaha Clavonica — шестидесятишестиклавишная модель, прикрепленная к плавучему ящику. Весь механизм был подвешен на петлях. Ограничительные перекладины с петлями на запястьях должны были удержать его на месте, если он переступит в воде. Клавиатура и переключатели были покрыты пластиком, чтобы не пропустить влагу к электрическим цепям. Микрофон крепился к нижней части крышки, а вторая группа гидродинамиков была расположена там, где обычно находятся педали. Когда Гарден возьмет басовый аккорд, присутствующие ощутят его животом, как землетрясение.
— Хорошо. Питание для пианино. Что же произойдет, если этот ящик промокнет и коротнет, когда мы будем в воде?
— Послушай, для парня, который собирается плавать в бассейне с обнаженными женщинами, ты пессимист.
— Сюда что, не заходят мужчины?
— Как же, «заходят» именно то слово. Но тебе не нужно о них беспокоиться. По крайней мере, о большинстве из них.
Тиффани подтянула к себе поднос, который плавал поблизости и поставила на него блюдо с высокими краями, заполнив его орехами. Легким толчком она отправила его в центр бассейна.