– Во… через пять минут начнутся приемные часы. Сейчас пойдет поток этих бездельников со всеми их разговорами, вопросами. Нигде нет покоя! От одних скачек голова кругом идет, мне кроме них и не надо ничего. – Старик повернулся к Энни: – Впрочем, еще никак не могу пропустить того, как Стив принимает своих визитеров. Эт-то зрелище, доложу я вам! Да вы сами посмотрите!

Фрэнк взмахнул рукой, как бы подводя итог своей речи, прежде чем удалиться в палату.

Энни и Стив рассмеялись. Смех тоже незаметно и прочно связывал их в одно целое. Она посмотрела на Стива.

– Кто сегодня к тебе придет?

– Викки…

– Гм-гм.

У них возникло своеобразное чувство взаимопонимания. Для того, чтобы понять друг друга им теперь хватало едва заметного жеста. Одной фразы или ироничной улыбки было достаточно, чтобы они рассмеялись. Мы стали похожи на заговорщиков, – усмехнулась про себя Энни. Со Стивом было легко смеяться, а от его теплой улыбки становилось уютнее.

– А кто сегодня тебя собирается навестить?

– Должна прийти мать Мартина с Томом и Бенджи.

Стив неуклюже потянулся за своими костылями. Энни могла двигаться значительно свободнее его, поэтому она стремительно нагнулась, подняла их и придержала, пока он пристраивал свои ладони на ручках и утверждался на своих новых металлических ногах.

– Спасибо, – он искоса посмотрел на нее. – Тебе это не кажется нелепым? Костыли, бандажи и все такое. Пара двух покалеченных тел…

– Это пройдет, – перебила Энни.

– Надеюсь, что скоро…

Энни сделала вид, что не заметила раздражения, прозвучавшего в его голосе. Ее слабость сейчас стала ей щитом, и со своей старой привычкой осторожностью Энни укрылась за нее, чтобы избежать возможной размолвки.

Они молча, неторопливо направились к противоположным дверям. Энни показалось, будто враждебный мир, лежащий за больничными стенами, протянул к ним свои длинные щупальца, чтобы оторвать их друг от друга. Этот образ поразил ее, и она, остановившись в дверях, спросила:

– Завтра увидимся?

– Конечно, – мрачно кивнул Стив, но в ту же секунду его лицо озарилось улыбкой. И от этой улыбки снова огнем заполыхала ее кожа, как будто они не улыбались друг другу, а держали друг друга в объятиях. Энни плотнее запахнула халат вокруг талии и толкнула дверь в свою палату.

Мать Мартина и два маленьких мальчика шли ей навстречу.

– Мамочка!

«Быть чьей-нибудь матерью…» – вспомнила Энни слова Стива в тот момент, когда он рассказывал, что его жена хотела ребенка. Просто «чьей-нибудь матерью». Вспомнив эту фразу, Энни рассердилась и тут же пожалела о своем раздражении. Что в этом проку? Он самонадеян и наделен всеми чисто мужскими недостатками и привычками. Уж она-то их изучила давным-давно, еще с тех пор, как вышла замуж за Мартина.

Энни наклонилась, чтобы обнять малышей и прижала их к себе.

Когда она выпрямилась, свекровь поцеловала ее, а потом отступила на шаг назад, посмотрела на нее и воскликнула:

– Энни, дорогая! Ты выглядишь просто чудесно – у тебя снова румяные щеки!

– Да, мне действительно стало лучше, Барбара, – согласилась Энни. – Правда мне приходится очень напряженно работать ради этого. Так хочется как можно скорее вернуться домой.

– Я тоже хочу, чтобы ты скорее возвращалась, – вдруг пожаловался Том. – А-то папа ничего нам не позволяет делать. Жизнь стала такой тяжелой!

– Ах вы, бедняжки, – Энни снова обняла его, – ну, папу тоже надо пожалеть. А когда у вас в школе кончаются каникулы?

Томас изумленно уставился на нее.

– В понедельник, ты же знаешь.

– Ах, да! Конечно… Я забыла.

И снова память вернула ее в два мира, каждый из которых был миром, где она жила. Один – прежний, семейный, другой – нынешний, замыкающий ее в больничных стенах, напоминающий о том, что произошло с ней.

Школа. Дом. Вереница дней, нанизанных один на другой, как бусы. Дети, которых нужно отводить и приводить в сад и школу. Ее собственные привычные походы по магазинам, хлопоты на кухне и необходимость ухаживать за всеми. А потом тихие вечера, когда она сидела напротив Мартина, рассказывали друг другу о том, что произошло за день новостей. Это там, в прежнем мире. А здесь высокие белые кровати за ширмами, страшные липкие сновидения и боль, то сильная, то почти неощутимая… и Стив. Энни прикоснулась к ране в уголке губ. Там уже практически все зажило. Выздоравливающее тело обновляло само себя. Сейчас Энни чувствовала, как жизнь переполняет ее каждую частицу.

– Мам, ты слушаешь?

Они все сидели теперь вокруг ее кровати. Бенджи принес ей свои рисунки и теперь хотел, чтобы мама угадала, что означает каждая фигурка. Томас, в свою очередь, желал, чтобы она с ним почитала новую книгу. И Энни пришлось внимательно слушать детскую болтовню и распределять между ними свое внимание со скрупулезной точностью.

Барбара тоже хотела поболтать со снохой. Она вообще была неутомимой болтушкой, добродушной, но недалекой, обыкновенной простой домохозяйкой, которой Энни никогда не была особенно близка. Между прочим, свекровь имела просто потрясающее сходство с ее матерью.