2. Если в последующем высказывании новое или запрос о новом не требует подтверждения или отрицания, а задается новая коммуникативная перспектива, то имеет место левая элиминация, так как новая информация может передаваться лишь с помощью знаменательного глагола. Например:

You've been what?
– Stopped, sacked, paid off. (Priestley); How is the market tonight?
– Booming. (Maugham); Have you been gambling?
– No. Nor wenching. Nor drinking. Nor contracting bad debts. (Petry).

В формах сказуемого с элиминацией справа происходит компрессия информации, где уменьшение объема сказуемого компенсируется нарастанием семантической информации и приводит к альтернативе синтаксического предсказания. В подобных случаях может наблюдаться определенная коммуникативная "размытость" в предсказании последующего элемента, так как оставшийся знак задает колеблющийся "волновой" элемент. Например:

You asked for my opinion. I've been trying to form one.
– You would've anyway. (Douglas); Is she suffering much?
– Very much. She will from now on. (The Best Television Plays); So the dean had been making inquiries. Naturally she would. (Sayers).

Поскольку элиминированные элементы представлены идеально, то у слушающего имеется выбор длительной и недлительной форм и оба варианта доступны адресату. Вместо линейности получаем весь комплекс возможностей без уточнения. Не дифференцируя четко значение, адресант позволяет адресату декодировать несколько вариантов подстановки. Один элемент может задавать общую сферу и разные варианты входят в нее с разной степенью пренебрежения. Общее значение, передаваемое одним элементом сказуемого, включает все частные и их необязательно дифференцировать. Подобная импликация не мешает смысловой стороне высказывания. Семантическая неоднозначность может создаваться в тех случаях, когда один элемент сказуемого коррелирует с несколькими глаголами:

I am releasing my 384 delegates with instructions to support Governor Merwin.
– But you can't.
– I can. And I have. (Best American Plays).

Глаголы "can"и "have" могут коррелировать с двумя глаголами "release" и "support"

При элиминации части сказуемого слева коммуникативной неопределенности в большинстве случаев не создается, так как элиминированный вспомогательный глагол однозначно декодируется оставшимся элементом. Например:

Been getting you down?
– Very much so. (Christie 1969); Been skinning them at cards?. (Hello, Fetso).

Наблюдаются случаи, когда возможна лишь неоднозначная временная интерпретация: Come to measure me for my coffin?. В данном примере возможна подстановка двух вспомогательных глаголов "have"и "did".

Противоречивый характер носят предложения с форсированной импликацией, которые, по мнению информантов, придают высказыванию оттенок гордости, хвастовства:

Been polishing it all the morning, I have. (Christie 1956).

С одной стороны, подобные конструкции можно рассматривать как одно предложение с перестановкой, с другой - как два высказывания с элиминацией одного сказуемого слева, а другого справа.

В процессе анализа возник вопрос, в какой степени элиминированные структуры соответствуют норме, культуре речи, которая является "переводчиком" языковой нормы.

Вопросу языковой нормы посвящено большое количество работ как отечественных, так и зарубежных лингвистов. Однако ее сущность остается дискуссионной в связи с тем, что она связана с таким сложным понятием как система. Большинство лингвистов полагают, что норма регулирует выбор из нескольких возможных переменных. Поскольку варьирование внутренне присуще системе, то наличие вариантности есть необходимое условие существования нормы. В системе все варианты пользуются одинаковым лингвистическим статусом и при ее реализации коммуникант может выбрать образцовый вариант. Именно норма, как прагматический фактор, позволяет адресанту отбирать необходимую для данной социально-речевой ситуации варианты системы. (Ступин 1979: 6-7)

По мнению Р. Якобсона, каждый индивидуум одновременно принадлежит нескольким речевым сообществам разного радиуса и действия. Любой общий код включает иерархию различных субкодов, свободно избираемых говорящим в зависимости от функции сообщения адресата и отношений между собеседниками. (Jacobson 1960: 458)

Возражение вызывает утверждение Р. Якобсона о том, что коммуникант свободно выбирает тот или иной вариант. Это действительно лишь для тех носителей языка, которые обладают определенным образовательным уровнем. Но прав Р. Якобсон в том, что при изучении речевой коммуникации "необходимо учитывать то обстоятельство, что в любом речевом сообществе и в любом существующем языковом коде отсутствует жесткое единообразие; всякий человек вносит разнообразие в свой код и сочетает в себе различные коды. На каждом уровне языкового кода мы наблюдаем шкалу переходов, варьирующую от максимальной эксплицитности до самой сжатой эллиптической структуры..." (Якобсон 1985: 313).

Необходимо четко дифференцировать систему языка и ее возможности, и систему наших знаний о языковом устройстве. Эти отношения не могут быть адекватными, так как есть собственно организованность системы как данность и организация наших знаний о ней. (Золотова 1982: 100)

Иногда при определении понятия языковой нормы лингвисты игнорируют членимость языка на подсистемы. Так Э. Косериу характеризует норму как соответствующую тому, что уже сказано. (Косериу 1963: 174-75) Он ставит знак равенства между общеязыковой системой и подсистемами. Исходя из его точки зрения, мы должны считать употребление , например, разговорной конструкции в официальном документе или научной статье как соответствующие языковой норме. (Скребнев 1975: 67) Изучаемый конкретный язык должен рассматриваться в совокупности всех его подсистем.