– Понятно, - подвел итог Малышев.
– Хотя, откровенно говоря, мало что понятно. Комнату осматривали?

– Все вещи на местах, в том числе, и теплая одежда. Постель не заправлена. Она поступила с игрушкой, плюшевым мишкой, - смущенно добавил Стрельцов.

– И он тоже исчез, - догадался Малышев.
– Значит, это было не похищение.

– Разрешите?
– несмело подал голос Корнеев.

– Слушаем вас, Леонид Аркадьевич, - бросил на него заинтересованный взгляд Малышев.

– Мне пришла в голову мысль, возможно, несколько абсурдная. Что, если Родионова по каким-то причинам имитировала свое заболевание?

– Она не смогла бы обмануть Блюмштейна, - покачал головой Стрельцов. Он на экспертизах собаку съел. Раскусил бы в два счета.

– А если... он тоже знал, что она симулирует?

– Не вижу смысла, - пожал плечами Владимир Александрович.

– Но вы же сами сказали, что исчезают пациенты, причастные к убийствам, - не сдавался Корнеев.

Стрельцов бросил мимолетный взгляд на Малышева, тот с интересом наблюдал за подчиненными.

– Если, например, предположить: Родионова - ценный свидетель, она доподлинно знает, что именно произошло между ее отцом и матерью в ту ночь...

– "Дело Родионовой" официально закрыто, - ответил Стрельцов холодно.

Корнеев растерянно посмотрел на Малышева, ожидая его реакции.

– Анастасия Филипповна, жена Родионова, за несколько часов до гибели встречалась с Отто Франком, - счел нужным вмешаться Малышев.

– Это точные сведения?
– недоверчиво спросил Стрельцов.
– Что их могло связывать?!

– Нам и предстоит это выяснить, - заметил Малышев.
– Леонид Аркадьевич, поезжайте в университет, потолкайтесь среди студенческой братии. Новость об исчезновении Натальи Родионовой, самое большее, через час уже облетит весь город. Возможно, вам удастся узнать какие-нибудь интересные факты. О результатах доложите сразу же, как вернетесь. Вы свободны.

Попрощавшись, Корнеев покинул кабинет.

Малышев, достав из сейфа папки, улыбнувшись Стрельцову, неожиданно бодро проговорил:

– Ну что, Владимир Александрович, вернемся к нашим баранам? Пофантазировали?

– Не так, чтобы очень, - неопределенно пожал плечами Стрельцов.

– Слушаю вас.

– Все архивные материалы, касающиеся проекта "Джума" были уничтожены по прямому указанию Сталина...

При этих словах лицо Малышева осталось спокойным и невозмутимым, но это вовсе не означало, что информация Стрельцова не взволновала его. Более того, она требовала самого тщательного анализа и пристрастного изучения. В Советском Союзе было достаточно секретных объектов и лабораторий, но лишь единицы из них могли бы расчитывать на непосредственное и личное внимание могущественного вождя.

– ... Мне удалось разыскать несколько человек, работавших в то время в органах госбезопасности Белоярска, - продолжал, между тем, Стрельцов. Наши ветераны охотно делились воспоминаниями до тех пор, пока речь не заходила о "Джуме". Стена молчания, хоть бейся об нее! Но одного, Стукаленко Бориса Ильича, удалось-таки расколоть. Однако он сразу предупредил: в случае чего, от всего откажется: "и глазом не моргну". Дело в том, что все, кто имел хоть мало-мальское отношение к лаборатории, в скором времени умерли: инфаркты, инсульты, автокатастрофы, пожары и так далее...

Малышев откинулся на спинку кресла.

– А он в здравой памяти, этот ваш "орешек"?

– У него - рак в последней стадии и он знает об этом. Потому и согласился рассказать. Но, опять же, чувствую, не все.

– Что там могло произойти, если через столько лет, будучи, практически, при смерти, человек все-равно боится?

– По его словам, генерал-майор Степан Артемьев, отец нынешнего нейрохирурга, и руководил проектом "Джума" по созданию новых видов бактериологического оружия. В свое время нашими войсками были захвачены материалы санитарного управления Квантунской армии, которым руководил генерал-лейтенант Кадзицука Рюдзи. В этих материалах, среди прочего, упоминался неизвестный штамм чумы, обладавший, по мнению наших бактериологов, совершенно уникальными свойствами. Он был разработан в филиале №643 отряда №731, которым руководил майор Оноуэ Масао.

– Фигуранты Хабаровского процесса?

– Они самые, - кивнул головой Стрельцов и продолжал: - Стукаленко рассказал, как однажды услышал от кого-то фразу, якобы, сказанную самим Артемьевым об этом штамме: "Ничего подобного в природе прежде не существовало. Такое могли создать только в Японии: один процент биологии и девяносто девять - философии." Причем, Борис Ильич заметил, что, по слухам, Артемьев вообще питал слабость к Японии, не скрывая своего интереса и любви к этой стране. Но мне этот факт кажется преувеличением...