— И на рынок вы ходили? — тянул я руку к обыкновенной полиэтиленовой сумке, не веря до конца в реальное существование в ней документов. — После Оленьки, да?

— Да, а что? — оглянулась Рита. — Что-то не так?

— Огурчиков вот купили, картошки, — сказал Евгений.

— Нет, ничего, огурчики — это хорошо, — улыбался я, как кретин, которому подарили любимую игрушку. — Спасибо, ребята. Там, кажется, видео?

— Там две машинки, моя и папы, — крикнули мне в спину. — Вы умеете обращаться?

Маргарита ответила за меня, мол, сам убедился, как они обращаются с техникой. А я, покачиваясь от разнообразных чувств-с, ввалился в гостиную.

— Паня! — гаркнул я. — Все на свете продрых, е'! Вместе со мной. Нам бы грибы шкрябать на асфальте. Или свиней пасти в помидорах!..

Мой товарищ свалился с узенькой тахты и недоумевал на паркете:

— Какие помидоры? Какие свиньи? Ты чего, Алекс? Белены объелся?

— Грибочков, Николаша, — просматривал списки тайных агентов. — Да, мухоморы и поганки нашей политической действительности.

— Чего это?

— То, за чем мы… Ай да банкир херов, и он тут, птичий выродок. М-да, голубые небеса.

— Нашли список, что ли? — зевнул Панин. — Ну, и чего там?

— Список пятой колонны. От «А» до «Я». В алфавитном порядке. Прав Матешко, вся королевская рать. Вот гниды, и они ещё что-то народцу вещают, чносы. Зачитать?

— А зачем? — снова зевнул мой боевой друг. — Мне это не надо. Все одно знаю, если с мандатом, то последняя манда. Все они там говноеды.

С таким утверждением трудно было спорить. Я и не спорил. А попросил подключить видеомагнитофон — и через минуту кассета была затянута в нутро механизма. И мы с Паниным принялись смотреть «домашнее кино». Длилось оно минут пятнадцать, а нам показалось — вечность. Я всегда считал себя человеком вольных взглядов и свободного поведения, во всяком случае, в ханжестве и лицемерии меня трудно обвинить, но то, что я увидел на экране…

М-да. Тут нужен психиатр. Для участников сабантуя. В сауне.

Высокопоставленных туш было семь. Возглавляли всю эту голую свору пидеров господин ШХН и генерал Дусев. Были ещё два депутатика, мелькающие на ТV, армейский генералишко с обвислым пузом и два банкира, один из которых — до боли мне знакомый.

Съемка скрытой камерой началась в наивысший пик свинства. (Боюсь, перед этими благородными и чистыми животными придется извиниться.)

Так вот, эти отцы нации, потрясая брюхами и тем, что находилось под ними, начали обсуждать текущий политический момент. Ну, не нравился нагим господам текущий политический момент. И, влив в свои бурдюки по литру водки, они решали, точнее, мечтали о том грядущем близком, когда они будут полноправными хозяевами кремлевских палат. Этакий заговор бояр во главе с Шуйским.

Выражались бояре на жаргоне народном. И поэтому приводить пример не имеет смысла. Такие откровения дорогого стоят. Теперь понятно, почему вельможный пан ШХН готов был на все. Думаю, Рафаэль родился в рубашке. Что и говорить, незнание часто спасает человека. От гильотины.

Потом появились «мальчики» — печники со своими инструментами. И началось такое, что я почувствовал неистовое желание расстрелять всех участников банной фиесты. За аморальный образ существования.

Когда просмотр мультфильма про семерых богатырей закончился, мы с Паниным молча отправились в кухню. Там нас уже ждал поздний завтрак.

— Ну, как кино? — радостно спросила Рита. — Это то?

— А выпить ничего нет? — поинтересовался я.

— Молоко, — ответил Евгений.

— Саша, я же спросила? — обиделась девушка. — Кино то или не то?

— То, то, родная, — проговорил я, разливая молоко по стаканам. — Ты даже не представляешь, какое «то».

— Ну и хорошо, — легко сказала Маргарита.

Мы с Паниным взглянули друг на друга и, давясь смехом, подняли стаканы. И хлопнули по молочку. За погибель всей пятой колонны!

Марго возмутилась — руки в боки:

— Мальчики, вы над кем смеетесь? Что происходит? Черт дери!

Я плюхнулся на стул, усадил на колени сопротивляющуюся маленькую девочку-хозяюшку.

— Мальчики, вы точно рехнулись! Евгений, да? Им молока больше не наливать.

— Если я рехнусь, то только от тебя, милая, — и чмокнул в ланиту, оставив на ней чистый молочный след, похожий на галантерейное сердечко. Такие сердечки-заколки я видел у мамы. В другой жизни.

У «Детского мира» штормила торгашеская волна: продавали все, от ползунков до колясок, похожих на танки в малиновых тонах. Наш джип проезжал мимо. Рыночных отношений. И вдруг — ба! Что за встреча… У детских колясок — генерал Матешко в плаще и шляпе, делающий вид, что торгует ходовым товаром. Да-да, торговля танками нынче приносит доход. Даже детскими.

Наших шуток генерал не принял. А стал браниться, правда, в корректных выражениях, поскольку с нами находилась молодая дама в лице Маргариты. Оказывается, генерал места не находил, когда пришла информация с ночной трассы о гибели двух машин. Уж он, грешным делом… Хотя наш автомобильчик тоже на вид — путь на свалку истории и металлолома.

— Товарищ генерал, — отрапортовал я. — Задание родины выполнено.

— Иди ты, — и покосился на Риту. — Охламонище. Каких свет не видывал.

— Но симпатичный, — улыбнулась девушка.