– Хо.

Мырнули под крыло двери.

Сидели за мраморным столиком, жадно уминали окаменелую колбасу, прихлебывали ледяное пивцо и гадали, какая сольется.

– Ходили-ходили, добра не выходили. Опять не миновать какому-нибудь товарищу в зубы заглядывать.

– Ножик вострый.

– Нашинску братву пораскидали всю.

– Край.

– Во все-то щели кобылка понабилась, а кобылка - народ невзыскательный - што в зубы, за то и спасибо"

– Вань, щека лопнет.

– Г-гы...
– намял Ванька полон рот колбасы и глаза выкатил. Грохнул Ванька комлястым кулаком по столу и промычал:

– Омманем... Не кручинься, елова голова, омманем...

– Главный козырь - на суденышко грохнуться.

– Первое дело.

– А в случай чего и блатных поискать можно.

– По хазам мазать?

– Почему не так? И по хазам можно, и несгорушку где сковырнем.

– Чепуха, - говорит Ванька, - нестоящее дело... Мы с тобой и в стопщиках пойдем первыми номерами.

– Не хитро, а прибыльно.

– Не пыльно, и мухи не кусают.

В гавани

динь-длянь:

четыре склянки.

Братки заторопились.

За шапки,

за мешки,

хозяин счетами трях-щелк.

– Колбасы пять фунтов...

Мишка засмеялся,

Ванька засмеялся.

– Не подщитывай, старик, все равно не заплатим...

Рассовывая по карманам куски недоеденного сыра - от колбасы и шкурок не осталось - Ванька примиряюще досказал:

– За нами не пропадет, заявляю официяльно...

У хозяина уши обвисли.

– Товарищи матросы, я, я...

Покатились, задребезжали счеты по полу...

Мишка подшагнул к хозяину и надвинул ему плисовый картуз на нос.

– Старик, ты нам денег взаймы не дашь?.. А?

Черный рот хозяида захлебывался в хлипе, в бормоте...

Ванька вмиг сообразил всю выгодность дела. Ухватился за ввернутое в пол кольцо, понапружился, распахнул тяжелую западню подпола.

– Живо!

– Бей!

– Хри-хри-христое...

Старика пинком в брюхо

в подпол.

Западня захлопнулась.

– Есть налево!

– Фасонно.

Деловито обшарили полки, прилавок. Выгребли из конторки пачки деньжат. Сновали по лавке проворнее, чем по палубе в аврал.

– Стремь, Ванчо.

– Шемоняй.

Мишка кинулся в комнату, провонявшую лампадным маслом и дельфиньей поганью.

Ванька из лавки вон. У двери присел на тумбу и, равнодушно поглядывая по сторонам, задымил трубкой.

К лавке подошла покупательница, хохлатая старушка.

Ванька поперек.

– Торговли нет, приходи завтра,

– Сыночек, батюшка...

– Торговли нет, учет товаров!

– Мне керосинцу бутылочку...

– Уйди!..
– рассердился матрос и угарно матюкнулся.

Старуха подобрала юбки и, крестясь, отплевываясь, отвалила.

Мишка из лавки, на Мишке от уха до уха улыбка заревом, банка конфет под полой у Мишки.

– Не стремно?

– Ничуть.

– Пошли?

– Пошли, не ночевать тут.

– Клево дело!

Неподалеку на углу, подперев горбом забор, позевывал мордастый "пес": в усах, в картузе казенном, и пушка до коленки.

Подкатились к нему.

Из озорства заплели вежливый разговор:

– Землячок, скажи, будь добер, в каком квартале проживает крейсер нашинский? До зарезу надо...

– Ищем-ищем, с ног сбились...

Щурился "пес" на солнышко... Судорожным собачьим воем вздвоил позевку и прикрыл пасть рукавом.

– Не знаю, братки...

Угостили дядю конфетами, пощупали у него бляху на груди.

– Капусту разводишь?

– Да не здешний ли ты?

Польщенный таким вниманием, милицейский откачнулся от забора,, чихнул, высморкался в клетчатый платок и окончательно проснулся... Даже усы начал подхорашивать.

– Мы дальни, ярославски... А зовут меня Фомой... Фома Денисыч Лукоянов... Моряков я страх уважаю... У меня родной дядя Кирсан, может, слышали, на Варяге плавал.

Ванька дружески хлопнул его по широкой лошадиной спине.

– И куфарка у тебя е?

– Есть небольшая, - виновато ухмыльнулся Фома, но сейчас же подтянул засаленный кобур и Строгб кашлянул.

А матросы бесом-бесом.

– Дурбило, зачем же небольшая? Ты большую заведи, белую да мяхкую, со сдобом.

– На свадьбу гулять придем, - Прощай.

– Прощевайте, братишки.

По берегу полный ход.

– По дурочке слилось.

– Ха-ха.

– Хо-хо.

Конфеты в карманы,