У меня от изумления и обиды на жену (говорил же – не болтай!) вытянулось лицо:

– Как вы узнали? Катя рассказывала?

Наставник опять улыбнулся:

– Нет, Катенька про вас ничего не говорила. Просто у меня богатый жизненный опыт плюс немного дедукции.

– Я действительно охранник, из института ушел еще летом прошлого года – мы занимались там проектированием электронно-бытовой техники, ну, а как наступили новые времена, не стало заказов. Так и протирали штаны – ни работы, ни денег. Надоело, да и семью надо кормить…

Олег Александрович серьезно ответил:

– Беда нашего времени. Квалифицированные специалисты вынуждены браться за любую работу, лишь бы выжить. Но ваш выбор лично мне импонирует.

– Да? – снова удивился я: – Интересно, чем?

– Видите ли, образованный, интеллигентный человек в нашей стране, как правило – это замотанный жизнью, задавленный бытом и горой комплексов субъект, не способный ни морально, ни физически противостоять окружающему его насилию. Психика его угнетена и подавлена, единственные мысли – как выжить в этом злом и опасном мире вообще, и как не получить идя домой вечером, по лицу от компании пьяных подростков у подъезда, в частности. Остальная, назовем ее серой, часть общества, не отягощенная излишними принципами и интеллектом, легко, походя, давит, ломает такого человека, даже не замечая этого. И мне всегда было радостно сознавать, что есть среди НАС люди, способные противостоять давлению жизни, давлению «серой массы».

«Ишь ты! Среди НАС», – внутренне усмехнулся я, но неожиданно ощутил в душе прилив гордости за себя, за свой выбор, за свою жизнь.

– Ну, вот мы и дома, – провозгласил между тем Наставник, берясь за ручку двери ДК: – Вы, Сергей Степанович, походите, посмотрите, послушайте, а захотите продолжить этот разговор – подходите ко мне, не стесняйтесь. Рад нашей встрече и знакомству.

Наставник заспешил вверх по широкой лестнице, а мы с Катей остановились возле стойки гардероба – раздеться.

– Ну как тебе наш Наставник? – спросила Катя, заглядывая в глаза мужу.

– Ничего, интересный мужик. Я, наверное, еще поговорю сегодня с ним, возникла у меня пара вопросов…

– Ага! – возликовала Катя: – Я же тебе говорила! А ты все твердил: «Сборище домохозяек, сборище домохозяек…» У нас, между прочим, мужчин больше, чем женщин. Ну, пошли в зал?

Я кивнул – пошли.

Народу в небольшом зале с десятком столов и множеством стульев собралось не так чтобы уж и много – человек тридцать. Люди сидели за столиками, стояли группками, негромко о чем-то переговариваясь, кто-то доставал из сумок и пакетов принесенную с собой снедь, возле огромного, трехведерного электрического самовара суетились двое мужчин – один, высокий, в толстом свитере, заливал воду, второй, напротив, маленький и щуплый, разматывал удлинитель, что бы включить самоварного монстра в розетку.

Катя потащила меня «к нашему» столику, за которым я уже увидел подругу жены Свету с мужем, кажется, врачом-психиатром, и еще несколько незнакомых ему людей.

Держа Катю под руку, я шел через зал, сдержано кивая в ответ на улыбчивые приветствия незнакомых мне людей, а сам прислушивался к разговорам, обрывки которых долетали до моего слуха.

«– И, старик, уровень энтропии неизбежно начинает повышаться… Руки. Как он писал руки. На каждой картине… Искусственный интеллект – уже реальность, он уже изобретен, описан, дело только за материальным воплощением… И тут встает старший Стругацкий, он в президиуме сидел, и говорит…»

Вдруг я поймал себя на мысли, что мне… хорошо. Большой, злой и неуютный мир остался где-то там, за стенами ДК. Там по указке политтехнологов выбирали президентов и митинговали на площадях лишенные льгот пенсионеры. Там стреляли и убивали слишком жадных богачей и чересчур щедрых политиков. Там наша сборная проигрывала очередной футбольный матч. Там было – неуютно, тоскливо и беспросветно…

А тут… Словно бы после долгих скитаний я попал наконец к СВОИМ. К тем, кто говорит не только о «ББФ», то бишь – о бабах, «бабках» и футболе, кому не надо доказывать, что третьесортный американский кинематограф – это вообще не искусство, от кого не надо ожидать никаких подвохов, с кем просто хорошо, потому что… Потому что они такие же, как и ты сам!

Мы подошли к занятым Светой для нас местам, я обменялся с психиатром, которого звали редким именем Эммануил, рукопожатием, присел на стул, кивнул остальным, наблюдая, как веселая Катя выкладывала на большой поднос своих «гадких утят».

Катины пирожные произвели фурор. Женщины буквально выстроились в очередь, чтобы записать рецепт, мужчины восторгались необычным внешним видом и редким, изысканным вкусом.

За чаем, разговорами, шутками прошло время. Особенно мне понравился немолодой уже программист, человек необычайно остроумный, едкий, и в то же время начисто лишенный обычного для такого типа людей цинизма. Мы вышли покурить в холл и почти час проспорили, обсуждая проблему развития компьютера как помощника человека.

Ближе к концу вечера я, как и обещал, подошел к столу, за которым сидел Наставник. Олег Александрович обрадовался, предложил свободный стул, пододвинул чашку чая:

– Ну как вам у нас? Могу я считать, что нашего полку прибыло?

Я замялся:

– Вообще-то это все очень здорово, интересно и… уютно, что ли, но к сожалению, моя работа…

Наставник поднял руки в шутливом жесте:

– Дальше не продолжайте. Все понимаю, работа – это свято. Приходите, когда это будет возможно. А теперь, если желаете, продолжим наш разговор?