– Это сказал не я, а Маркс, - буркнул Карналь.
– А вы что, хотели, чтобы я призывал моих сотрудников заменить точное мышление и целенаправленный труд мечтами о красоте и ждать, пока кто-то за них сконструирует новые машины? У нас достаточно точное назначение в жизни, от которого мы не отступаем, хоть ограничиваться им намерения не имеем.

Директор осторожно вмешался в разговор, не решаясь атаковать гостя, но и не собираясь оставить без защиты отрасль, которой он посвятил свою жизнь.

– Один очень известный нам кибернетик недавно заявил публично (даже в письменной форме), что сущность деятельности людей - это сбор и переработка информации. И более ничего. Ни материального производства, ни духовной жизни, ни сферы красоты - ничего не отводится человеку, кроме функций, собственно, машинных. Из этого я делаю вывод, что, к превеликому сожалению, все люди так или иначе односторонни в своих суждениях и интересах. Директора заводов заботятся лишь о производстве, художники о красоте, кибернетики об информации. К универсальности стремятся разве что политики, но им это тоже не всегда удается.

– Это сказал мой учитель, - проронил на ходу академик, - человек, которого я очень высоко ценю, которому обязан, может, более всего, но в данном случае с ним согласиться не могу. Он действительно слишком односторонен в своем суждении. Очевидно, это было сказано в пылу полемики. Так где же наконец ваш центр сбора переработки информации?

Заводу не было конца. Директор показывал цехи, рассказывал, какие трубы там вырабатывают, - горячая прокатка, холодная, трубы для нефтеразработок, для двигателей, для бытовых нужд, сотни разновидностей, неисчислимая шкала технических характеристик, тысячи адресов назначений.

– Целый месяц работаем вслепую, - жаловался директор, - заводские службы не успевают дать полную картину, все приблизительно, все в общих чертах, когда же наконец мы получаем данные о том, как идет работа, оказывается, что где-то недоглядели, чего-то недоучли, недодали, вот тогда начинается штурм для завершения месячной программы, штурм выбивает завод из ритма, нарушаются все связи, воцаряется хаос. Неделю, а то и десятидневку тратим на то, чтобы выкарабкаться из того хаоса, тогда влетаем в новый, и так без конца, всю жизнь. А все почему? Нет информации.

Директор засмеялся, засмеялись все.

– Своевременной информации, - подсказал Карналь.
– Это и есть одна из задач АСУ - обеспечение руководства своевременной и точной информацией. Но для этого нужно подготовить людей буквально на каждом рабочем месте.

– Мы делаем это во всех цехах.

– Машина без человека мертва. Хотя мы, кибернетики, обещаем вскоре заменить людей даже в сфере материального производства, определили даже, что произойдет это в пределах двухтысячного года, однако сегодня еще не представляем своих электронных машин изолированными от людей. Напротив, как можно более тесное сотрудничество машины и человека, равноправное партнерство, диалог, взаимопомощь. На примере молодого друга Совинского вы видите это, думаю, достаточно отчетливо.

– То, что вы здесь, Петр Андреевич, тоже подтверждает вашу мысль, заметил довольно скромно Совинский.

– В моем появлении нет ничего закономерного. Абсолютная случайность. И... старые симпатии к одному молодому специалисту, который подавал большие надежды, но, к сожалению...

Но тут Карналь увидел странное строение, которое должно было стать машинным центром заводской АСУ, и умолк.

– Что это?
– спросил удивленно и недоверчиво.
– Неужели вы хотите сказать?..

Директор молча повел его в помещение. Совинский и Алексей Кириллович шли сзади - не так близко, чтобы на них сразу обрушились громы гнева академика, но и не слишком далеко, чтобы в случае необходимости прийти директору на помощь.

Карналь вдохнул запах свежей известки, увидел дружеский шарж на Совинского, прочитал таблички на фанерной двери, наткнулся взглядом на суставчатые изгибы длинного коридора, посмотрел вверх, в темную, почти соборную высоту. Вот тебе и соборы! Вот тебе и старина! Хочешь соединения старины и нового в жизни? Получай!

– Вы не пугайтесь этих наших коридоров, - осторожно попросил директор, шагая впереди с уверенностью хозяина.

– А я и не пугаюсь, - ответил академик бесцветно. Еще не знал сам, гневаться ему, или удивляться, или все перевести в шутку.

Жизнь приучила Карналя к терпеливости, он научился всегда надеяться на лучшее. Шел за директором выпрямленный и спокойный, даже не утешал себя мыслью, что за очередным коленом коридора этого бессмысленного здания внезапно откроется его глазам большой светлый зал, высокие двери, белые стены, кондиционеры, мягкое освещение, удобство, целесообразность, продуманность в наимельчайших деталях, а среди всего этого - спокойный блеск его машин, их ритмичное дыхание, разноцветное сияние пультов, сухой шорох перфолент.