На другой стороне улицы Лобстер увидел одинокую фигуру ссутулившегося парня. Парень шёл быстро, втянув голову в плечи, ворот куртки поднят, руки в карманах.

«Тоже с бабой обломался — теперь домой чешет, — подумал Лобстер. — А может, с пьянки. Получил зарплату, гульнул с друзьями на какой-нибудь холостяцкой квартире, проспался, пошарил по карманам, а там одно „серебришко“, вот и к жене побежал. Вот сейчас она ему задаст!.. Обнюхает, ощупает и всыпет по первое число. А может, у них в семье так заведено: раз в неделю он сам по себе гуляет, она — сама по себе? А потом живут душа в душу. Этакий человечий симбиоз. А может…» Парень на мгновение замедлил шаг, оглянулся и пошёл дальше.

Вид сутулого попутчика, торопящегося домой к любимой жёнушке, почему-то развеселил Лобстера. От чувства неудовлетворённости и досады, что ночь прошла напрасно, не осталось и следа. Ему захотелось остановить попутчика, заговорить с ним, проверить свои предположения по поводу причины его ранней прогулки, попить пивка, рассказать о себе, несчастном, у которого вдруг перестало получаться с девушками. Он собрался было окликнуть парня, но потом передумал — неудобно задерживать человека болтовнёй, когда он так явно торопится! Лобстер подумал, что «накачался»: в голове назойливо крутилась простенькая мелодия, под которую он целовался с «курильщицей». Ничего, сейчас придёт — и сразу спать, вот только постель надо поменять, а завтра — тёплая ванна с пышной пеной, лёгкий завтрак и за работу! Всё к чертям! Никотиныч прав — нужно сделать дело, и тогда…

Вдали сияла витрина ночного магазина. Лобстер вдруг вспомнил, что из еды у него в шкафу только китайская лапша быстрого приготовления, и решил зайти. Девушка Хэ — надо ж придумать такое! Ну Гоша, ну враль! И ведь умеет, подлец! Когда он рассказывает, в компании только рты разевают, и никому невдомёк, что правды в его словах — с горчичное зерно.

Молоденькая продавщица иронично поинтересовалась, откуда это он возвращается, такой помятый, растрёпанный, в рубахе, испачканной помадой двух цветов? Лобстер глянул на ворот рубахи и рассмеялся. Дело молодое, девушки любят, отшутился он. Купил банку шпрот, паштет, сыр, хлеб, колбасу, бутылку пива на завтрашний вечер. Продавщица помогла уложить продукты в пакет, пошутила насчёт сексуальной невоздержанности ночных посетителей.

Он вышел из ночного магазина и направился к знакомой арке. В темноте Лобстер не сразу заметил лежащего в луже человека, а когда заметил, замер в неестественной позе, напрягся, сжался, затаил дыхание, как кот перед прыжком. Человек застонал, Лобстер приблизился к нему, присел на корточки, пытаясь вглядеться в испачканное грязью лицо, отпрянул в изумлении. Он узнал в лежащем человеке того самого парня — попутчика, которого видел на улице с полчаса назад. Куртка на нём была расстёгнута, глаза закрыты. Он как-то странно, хрипло, с надрывом, дышал, словно ему было очень больно или тяжело. «Сердце!» — почему-то подумал Лобстер. Парень пошевелился.

— Сейчас, сейчас! — Лобстер присел над ним, подхватил под мышки, чтобы приподнять. Пальцы нащупали под мышкой пустую кобуру и тут же стали неприятно липкими. Лобстер брезгливо отдёрнул руки, рассмотрел тёмные следы на подушечках пальцев. Он сразу понял — кровь! Испуганно заозирался по сторонам. Его взгляд упал на разжатую ладонь правой руки, в луже рядом чернел пистолет с накрученным на ствол глушителем. В это мгновение парень неожиданно приоткрыл глаза, всмотрелся в его лицо. «А-ах!» — сказал он и попытался сжать правую руку в кулак. Лобстер вскочил и опрометью бросился к своему подъезду.

Он не помнил, как взбежал по лестнице на четвёртый этаж, как закрыл за собой входную дверь, как очутился у телефона. Очнулся, когда сонный голос на другом конце провода сказал ему холодно:

— «Скорая», говорите!

— Там человек в подворотне умирает! — закричал Лобстер в трубку.

— Где «там»? — равнодушно поинтересовался голос.

Он объяснил ситуацию, продиктовал адрес. Голос перестал быть сонным. Он сообщил Лобстеру, что о происшествии будет немедленно доложено в дежурную часть, попросил оставить телефон. Лобстер торопливо положил трубку на рычаг. Испугался, что на том конце провода успели засечь его номер. Заходил взад-вперёд по комнате. Поминутно выглядывал в окно, прячась за полуоборванной шторой.

Милиция со «скорой» приехали довольно быстро — прошло не более пяти минут. Двор осветился сиренево-красными мигалками, зазвучали громкие в утренней тишине голоса. Лобстер из-за шторы видел, как в машину «скорой» задвинули носилки с парнем, машина выкатила со двора, на улице раздался громкий и пронзительный вой сирены.

То и дело щёлкала фотовспышка, на доли секунды освещая арку, лужу, склонившихся над лужей людей в форме. Потом во двор въехала ещё одна милицейская машина, и Лобстер вдруг понял, что скоро к нему придут. Менты наверняка уже допросили продавщицу ночного магазина, она описала его, Лобстера, внешность!.. Ведь на «попутчика» напали именно тогда, когда он покупал шпроты, паштет, сыр. Сейчас он нисколько в этом не сомневался.

Лобстер набрал номер Никотиныча. Он снял трубку почти сразу.

— Слушай, мне помощь твоя нужна!

— Твою мать, то в три позвонит, то в шесть! Что у тебя опять стряслось? Белка пропала? — В голосе Никотиныча не было злости. Он уже вернулся с утренней пробежки по парку, был бодр и полон сил.

— Хуже! Нужна срочная эвакуация! — Он не стал рассказывать всего. Никотиныч и так понял по его тону, что дело серьёзное.

Лобстер снял с антресолей в прихожей дорожные сумки, коробки, отёр их от пыли мокрой тряпкой и стал торопливо складывать вещи.