— Положим конец раздорам, и мы станем более сильными.

— Заточите вашего брата и его жену в храм и дайте мне приказ напасть на Египет: вот спасительный шаг!

— Ты отказываешься от примирения?

— Отказываюсь.

— Это твое последнее слово?

— Если вы устраните Хаттусили, я стану вашим верным помощником. Я и армия.

— Сын, торгующий своей любовью к отцу?

— Вы много больше, чем отец, вы — император хеттов. Только интересы державы должны диктовать нам решения. Моя позиция правильная, в конце концов, вы признаете это.

Император казался усталым.

— Может быть, ты и прав... Я должен подумать.

Выходя из зала для приемов, Урхи-Тешшуб был уверен, что убедил отца. У стареющего императора, не будет другого выбора, кроме как предоставить ему полную власть, прежде чем оставить трон.

Одетая в красное платье, золотое оплечье, серебряные браслеты и кожаные сандалии, Путухепа, супруга Хаттусили, жгла ладан в подземном зале храма Иштар. В этот поздний ночной час акрополь был тих.

Два человека спустились по лестнице. Маленький, одетый в просторное платье из разноцветной ткани, с браслетом на левом локте, Хаттусили выступал впереди императора.

— Как холодно, — пожаловался Муваттали, запахивая полы своего шерстяного одеяния.

— Эта комната очень неудобна, — признался Хаттусили, — но она имеет и немалое преимущество, будучи самой спокойной.

— Хотите присесть, Ваше Величество? — осведомилась Путухепа.

— Эта деревянная скамья не подойдет. Несмотря на долгое путешествие, мой брат кажется менее усталым, чем я. Что ты узнал важного, Хаттусили?

— Я обеспокоен нашим союзом. Некоторые из союзников, кажется, вот-вот забудут свои обязательства. Они становятся все более ненасытными, но мне пока что удалось их удовлетворить. Знайте, что этот союз становится дорогостоящим; однако есть нечто более важное.

— Говори, прошу тебя.

— Ассирийцы становятся опасными.

— Это жалкий народ.

— Они берут пример с нас и считают, что наша империя ослаблена по причине поражений и раздоров.

— Мы могли бы их раздавить за несколько дней!

— Не думаю; разве было бы мудро разделить наши силы в тот момент, когда Рамзес готовится напасть на страну?

— Вы располагаете точной информацией?

— По сведениям наших осведомителей, армия Рамзеса как будто готова вновь начать наступление. На этот раз ханаанцы и бедуины не будут больше противостоять царю Египта. Путь в нашу страну окажется свободным. Поэтому начать войну против ассирийцев — это безумие.

— Что ты предлагаешь, Хаттусили?

— Нам необходимо внутреннее единство; ссора между мной и вашим сыном слишком затянулась и ослабила нас. Я готов встретиться с ним и поговорить, чтобы он осознал всю серьезность момента.

— Если мы будем продолжать упорствовать и выступать друг против друга, мы погибнем.

— Урхи-Тешшуб отказывается от примирения и требует передать ему командование войсками.

— Чтобы броситься сломя голову против египтян и потерпеть поражение!

— По его мнению, упреждающий удар — наш единственный выход.

— Вы император, и вам выбирать между сыном и мной. Если вы поддержите вашего сына, я уйду.

Муваттали сделал несколько шагов, чтобы согреться.

— Существует только одно разумное решение, — спокойно заявила Путухепа. — Будучи императором, вы должны предпочесть всему величие державы. Пусть Хаттусили — ваш брат, а Урхи-Тешшуб ваш сын, это не имеет значения, наше царство в опасности, и вы хорошо знаете, что воинственная ярость Урхи-Тешшуба приведет нас к катастрофе.

— Каково ваше решение... разумное?

— Никто не может убедить бешеного. Поэтому его нужно уничтожить. Ни Хаттусили, ни вы не должны быть замешаны в его исчезновении; поэтому я сама займусь этим.

Моисей поднялся.

— Ты здесь?

— Правосудие разрешило мне увидеть тебя.

— Разве Фараону нужно просить разрешения, чтобы посетить свои тюрьмы?

— В твоем случае — да, потому что ты обвиняешься в убийстве. Но, прежде всего ты мой друг.

— Итак, ты не отказался от меня...

— Разве покидают друга в несчастье?

Рамзес и Моисей застыли в долгом объятии.

— Я не верил тебе, Рамзес, и не думал, что ты придешь.

— Недоверчивый человек! Почему ты сбежал?

— Я подумал сначала, что паника могла бы объяснить мое поведение... Но в стране Мадиана, где я спрятался, у меня было время на размышление. Это не побег, а призыв.

— От кого исходил этот призыв?

— От бога Авраама, Исаака и Иакова. От Яхве.

— «Яхве» — это название горы в пустыне Синая; сделать из нее символ божественности — в этом нет ничего удивительного. Не укрывает ли богиню тишины гора Востока в Фивах?