Ульстер начал злиться и краснеть.

Пиноррр продолжал:

— Не хотелось бы, чтобы ты снова оказался лицом к лицу со столь опасной мечницей, особенно после того, как она один раз уже одержала над тобой победу. — Пиноррр кивнул на перевязанную руку Ульстера.

В толпе захихикали и отвернулись, чтобы Ульстер не смог разглядеть, кто именно засмеялся при словах шамана.

Пиноррр сохранял серьезное выражение лица.

— Хорошо. Пусть она остается в твоих комнатах. Я бы не хотел, чтобы меня сочли несправедливым.

Пиноррр проглотил усмешку.

— Тогда давай разрешим этот вопрос.

Откашлявшись, Ульстер шагнул вперед.

— Я обвиняю Шишон ди Ра в нападении на товарища по команде без положенного в таких случаях вызова.

Джабиб торжественно кивнул, словно обдумывая слова своего начальника, затем обернулся к Пиноррру.

— Что ты скажешь в ответ?

Пиноррр не сдвинулся с места.

— Это фарс. Дочь моего сына не могла произнести текру, кровный вызов, потому что это слово для нее ничего не значит. Как все здесь знают, Шишон нездорова и разумом, и телом. Она — всего лишь младенец в теле маленькой девочки. Судить ее, как полноправного члена команды, было бы трусостью.

Толпа за спиной шамана разразилась воплями.

Ульстер заговорил, перекрикивая шум:

— Ты ошибаешься, Шаман. Я не говорил, что девочка является членом команды. Это решать трибуналу. Я только следую древнему кодексу дрирендая. Девочке уже исполнилось десять лет, и она нарушила наш закон. Кодекс ясен. Она должна предстать перед трибуналом и принять свой приговор.

Вопли в толпе стихли до шепота.

Судьи насмешливо оглядывали Пиноррра. Нелегко сражаться с буквой кодекса дрирендая. Ульстер нашел в законе слабое место, которым можно воспользоваться, и теперь упивался своей неминуемой победой. Но Пиноррр еще не закончил. Он знал, что на огонь можно отвечать только огнем.

— Ты много говоришь о кодексе, — сказал Пиноррр. — Но кое-каких текстов ты не читал и не помнишь один из наших наиболее древних законов: обвиняемый может потребовать от обвинителя джакры.

— Кровавой дуэли? — лицо Ульстера побледнело, но тотчас же с его сурово сжатых губ сорвался смех. — Ты поглупел в свои преклонные годы, старик. Или безумие ражор мага наконец коснулось тебя, как в конце концов оно охватывает всех шаманов?

— Я еще не ослеплен прикосновением морских богов. Мой разум все еще принадлежит мне. И, как представитель Шишон, я объявляю джакру за нее. — Он указал на килевого, человека в два раза моложе и в два раза тяжелее него. — Я вызываю тебя на кровавую дуэль с Шишон.

Потрясение смыло с лица Ульстера все следы самодовольства. Пиноррр видел, что этот человек силится решить загаданную ему загадку. Он не мог понять, куда в этом шторме Пиноррр прокладывает курс. Ни один человек в здравом уме и твердой памяти не выберет джакру. К архаическому кодексу не обращались уже больше столетия. Все знали, что лучше встретиться с суровым приговором трибунала, чем с кровавой дуэлью. У вызвавшего не было никаких шансов. Он должен был предстать перед своим противником невооруженным, а обвинитель мог выбрать любое доступное ему оружие. За всю историю дрирендая ни один вызывавший не пережил джакры.

— В какую игру ты играешь? — прошипел Ульстер.

— Ты сам примешь вызов, Ульстер? Или предпочтешь назначить кого-нибудь другого занять твое место в кругу поединка?

После того, как Пиноррр назвал килевого трусом, он знал, что Ульстер не осмелится отказаться, не желая уронить свою честь в глазах команды.

— Я принимаю вызов, — настороженно сказал килевой. — И я так понимаю, что у тебя есть на примете кто-то, кто встанет за Шишон, кто будет достаточно глуп, чтобы выйти против меня невооруженным?

Пиноррр пожал плечами.

— Я.

Толпа ахнула. Шаману запрещалось сражаться. Человек, в котором морские боги пробудили ражор мага, должен был расплести косу воина и носил только шаманские одежды. Даже носить меч шаману было запрещено. Если шаман брал в руки оружие и выходил сражаться, это считалось наихудшим оскорблением для богов — демонстрацией презрения к их дару — и удача покидала корабль.

— Ты не можешь войти в круг, Шаман, — заявил Ульстер. — Это запрещено. Выбери кого-нибудь другого в защитники Шишон.

— Кодекс ясен. Провозгласивший джакру может выбрать себе в защитники любого. Никто не может отказать ему — ни шаман, ни кто-либо другой. — Пиноррр повернулся к Ульстеру. — Так говорит закон.

Лицо Ульстера залилось краской.

В первый раз заговорил Гилт:

— Но если ты будешь сражаться, ты навлечешь на наше судно гнев богов, — выпалил он. Джабиб мрачно сидел рядом со своим коллегой-судьей.

Но на заявление Гилта этом отозвалась толпа.

Ульстер увидел, что в его команде поднимается паника.