— Рада видеть тебя, Джордж! — искренне сказала Элли и указала на место рядом с собой.

«По крайней мере, он поможет мне отвлечься», — подумала она.

Джордж, как всегда, был одет весьма изящно — прекрасно сшитый коричневый сюртук, кремовые брюки и сияющие сапоги. Он опустился на диван рядом с Элли, а затем неожиданно подпрыгнул, так что застонали пружины, и Элли подлетела в воздух. Она не рассердилась, только шутливо хлопнула Джорджа по руке.

— Перестань сейчас же! Если тетушка увидит, что ты делаешь с ее любимым диваном, она тебя в порошок сотрет!

— Да я и без того знаю, как любит меня леди Вудкотт, — заметил Джордж и поправил сбившийся галстук.

— Ладно, не будем о грустном. Скажи лучше, где ты пропадал.

— Ездил в Хэмпстед. Были там кое-какие дела, — ответил он с загадочным видом.

— Алмазное ожерелье привез? — поинтересовалась Элли и положила себе на колени зеленую вышитую подушку.

Джордж испытующе посмотрел на нее и сразу догадался, что у кузины есть для него новости.

— Нет, ожерелье не привез. Зачем? Ведь ты раздобыла всего одну табакерку, а мы договаривались о трех.

— Ошибаешься! У меня их уже две. — Элли с наслаждением наблюдала, как вытягивается его лицо. — Ты, похоже, удивлен? Значит, ты еще не слышал о моей последней победе?

Джордж смотрел на нее во все глаза:

— Но как… То есть, кто же дал тебе вторую? Не Равенворт же… И не Крессинг — это невозможно! Элли, не томи, скажи скорее, чья у тебя табакерка.

— Крессинга! — со вкусом произнесла Элли. — Что? Ты был уверен, что он устоит перед моими чарами? — Заметив, как покраснел от досады Джордж, как обозначилась у него на лбу глубокая складка, она — не в первый уже раз! — подумала о том, что кузен может играть нечестно. — Послушай, Джордж, а ты случайно ничего не говорил Крессингу о нашем пари?

— Нет, что ты! Клянусь! Как ты только могла подумать такое?!

Джордж вскочил на ноги, запустил в волосы пятерню и заметался по комнате. Задержавшись возле каминного зеркала, он уставился на свое отражение и с досадой воскликнул:

— Проклятье! Да гори оно все огнем!

Элли присмотрелась к нему и нахмурилась:

— В чем дело, Джордж? Ты выглядишь сейчас точно так же, как тетушка, когда она встречает на балу своих кредиторов… Господи, как же я раньше не догадалась?! Неужели Крессинг твой кредитор?

— Нет! То есть… В любом случае это не твое дело!

— Ну, здесь ты, пожалуй, не прав. — Элли поднялась на ноги, не спеша подошла к камину и остановилась позади Джорджа. — А ты никогда не замечал, что у нас с тобой одинаковые подбородки? Упрямые.

Она поймала в зеркале его растерянный взгляд и ободряюще улыбнулась.

— Ничего не понимаю, — вздохнул Джордж. — Все в голове перемешалось, просто не знаю, за что ухватиться… Объясни мне, ради бога, как тебе удалось раздобыть табакерку Крессинга!

Элли проскользнула к небольшому, вишневого дерева столику рядом с диваном и стала обламывать со стоящих на нем свечей застывшие потеки воска.

— Сказать по правде, — наконец заговорила она, — я выиграла ее в карты. Поставила против его табакерки свою пудреницу.

Джордж обернулся и обескураженно оглядел Элли. Ему бросилось в глаза, что на ней сегодня почти нет украшений — всего лишь одна нитка жемчуга, обвитая вокруг шеи и свисающая на грудь. И платье на кузине необычно скромное — атласное, цвета льда — такое же голубоватое и сверкающее. Все это Джордж отметил мгновенно и почти неосознанно.

— В карты выиграла? Тогда понятно. У нас у всех одна и та же страстишка. Крессинг, разумеется, не мог не откликнуться на такой вызов. Так же, как я. Или ты.

Нельзя сказать, что Элли понравилось, когда Джордж сравнил ее с Крессингом. Ей очень не хотелось бы впредь не только оказываться с ним за одним столом, но и вообще иметь какие-нибудь дела с его светлостью. Однако приходилось признать, что в словах Джорджа была немалая доля правды. Более того, несмотря на свою чудовищную репутацию, лорд Крессинг ни разу не был замечен в попытке украсть приглянувшуюся ему вещь. В отличие от Элли… Мысли ее немедленно вернулись к вчерашнему вечеру. Она в тысячный раз вспомнила его мельчайшие подробности, начиная с той самой минуты, когда так «удачно» зацепилась ногой вот за эту обитую бархатом скамеечку, чтоб ее черти разорвали.

Печальные воспоминания были прерваны голосом Джорджа. Кузен, оказывается, давно уже стоял рядом с Элли и тоже старательно отдирал от свечей застывший воск.

— В чем дело, скажи на милость? Уж тебе-то с чего грустить?

Элли глубоко вздохнула, не нашлась, что ему ответить, и перешла к окну, прислонилась к дубовому массивному переплету, выглянула на улицу. Поправив локоны, она проводила рассеянным взглядом чей-то фаэтон, прогрохотавший по мокрой брусчатке, прислушалась к удаляющемуся стуку колес, к звонким, затихающим вдали ударам подков по каменным плиткам. Звуки причудливым образом отражались от стен высоких домов, и тогда возникало эхо — дрожащее, звенящее…