Может, скандал был бы и неплохим выходом. Старик бросил вопросительный взгляд на парня. Тот поднял руки:

– Это ваши прошлые дела, вы и разбирайтесь.

Вместо денег старик достал сигарету и закурил. Потом сказал:

– У меня давно на полшестого.

– Тогда я возьму твою нижнюю душу. – Принцесса как будто внезапно протрезвела, и он увидел в ее зрачках что-то нечеловеческое.

Затем он почувствовал себя кем-то вроде кролика, которого фокусник вытаскивает за уши из цилиндра на потеху публике. И, надо сказать, кролику было совсем не весело. В какой-то момент старик заметил, что уже не отбрасывает тени.

Он не понимал, в чем фокус. У него не находилось разумных объяснений. Впрочем, дурацких тоже. Он по-прежнему знал, что не спит, и опять ощутил этот горький привкус во рту – страх нормального перед надвигающимся безумием.

Принцесса хохотала, закинув голову.

Был светящийся экран. На стенах, на полу и на потолке были видны мелькающие, ежесекундно меняющиеся тени этих двоих – парня и Принцессы. А третья тень исчезла. И старику пришлось доказывать себе, что он сам не исчез из этой нелепой вселенной, что он не призрак, ненароком выпорхнувший из тела, что он не сознание, по недоразумению тлеющее в мертвеце, который проспал свою смерть… Зато теперь он мог похвастаться неописуемым переживанием: ничего подобного он не испытывал даже в самых фантастических ночных кошмарах.

Ему казалось, что дым сигареты течет сквозь него. На мгновение он испугался, что, потянувшись за чашкой, схватит пальцами пустоту…

Парень укоризненно покачал головой.

– Принцесса, ты много на себя берешь. Хозяину это не понравится.

Она показала ему отставленный средний палец.

– В задницу Хозяина! И тебя в задницу.

В этот момент снаружи донесся мощный рев автомобильной сирены – одновременно далекий, как гром, и близкий, как стенающий саксофон Колтрейна. Видимо, тут была мистическая связь. Во всяком случае, Принцесса мгновенно съежилась, будто старая поганка, а парень поспешно выключил телевизор и злорадно ухмыльнулся:

– Скажешь ему это сама.

Все последующее могло бы показаться абсурдным фарсом, если бы старик с легким сердцем смеялся над собой и над остальными. Однако в сердце у него скопилась такая тяжесть, словно оно было заполнено не кровью, а ураном.

Он видел гротескный, но не смешной испуг принцессы. На лице у парня внезапно резко обозначились морщины, и старик с содроганием узнал в нем самого себя.

Багровый огонь пробежал по окнам, словно отсвет пожара. Мерный, постепенно нараставший топот копыт неожиданно напомнил старику звук прибоя – одну-единственную, медленно накатывавшую волну, которая грозила снести хрупкий причал его разума.

Приближалась кульминация – в воздухе накапливалось электричество, и повисло ожидание слепящей, раскалывающей вспышки молнии… Обманутое ожидание. Потом все заволокли облака пыли, как будто налетел смерч.

Дверь закусочной распахнулась, едва не сорвавшись с петель, словно от сильного пинка. Но в проеме не было никого и ничего, кроме клубящейся тьмы пополам с пылью. В наступившей тишине стало слышно, как где-то снаружи хриплый голос фальшиво напевает старый хит «Воскресный полдень».

Когда пыль улеглась, старик начал различать контуры невероятного экипажа, попавшего на стоянку перед закусочной прямиком из комикса про какого-нибудь свихнувшегося жреца вуду с тяжелой формой мании величия. Он не сразу понял, что же он видит. Хвосты, крупы, члены и задние ноги черных жеребцов – каждый раза в полтора больше обыкновенной лошади. Жеребцы таскали за собой шизоидный гибрид катафалка и лимузина с кузовом ягуаровой раскраски, на крыше которого было установлено кресло, отдаленно смахивавшее на трон, – сложное сооружение из полос легированной стали, углепластиков и бронзовых деталей. Среди последних преобладали части человеческих тел, а также оскаленные собачьи морды и крокодильи головы с открытыми пастями. Все вместе производило впечатление коктейля, взбитого из необузданной первобытной дикости и современной технологии, взятой на вооружение извращенцем.

Глядя на это, старик ощутил магическую изнанку реальности, прежде казавшейся незыблемой и безнадежно серой. Правда, эта новая реальность была ничем не лучше – и куда более угрожающей. Вся пронизанная враждебными влияниями, она не оставляла шансов дилетанту, попавшему сюда из мира прямых углов, параллельных улиц, железобетонных стен и ложной безопасности, приобретенной в обмен на свободу выбора.

И неощутимо тонкой была завеса, разделяющая миры: ее мог разрушить один взгляд, одно слово, одно дыхание – но в то же время старик за всю свою прежнюю жизнь не сумел проделать в ней даже маленькой дыры, чтобы увидеть того, кто дергает за ниточки двуногих марионеток.

Теперь ему, кажется, выпал такой «удачный» случай – все благодаря Карлу. Он сморгнул – и странный экипаж исчез. Вернее, не исчез, конечно. Изменился в соответствии с диапазоном восприятия, и мозг старика снова сделался приемником, настроенным на единственную волну.

Вместо кареты и жеребцов перед закусочной стояла обычная патрульная машина, а вместо бесформенного пыльного вихря в проеме распахнутой двери появился человек в длинном черном плаще – жуткое белое лицо, будто вылепленное из папье-маше, сплошные черные чечевицы глаз, трещина рта, в котором корчился раздавленный червь языка. Руки скульптора, длинные сильные пальцы. Старик с легкостью мог представить себе этого типа разминающим глину, чтобы вылепить из нее очередного голема для своего безумного театрика мертвецов. Впрочем, кто-кто, а старик к тому моменту уже потерял право судить о безумии или вменяемости.

Он ощутил на себе взгляд, который действовал как струя горячей мочи в лицо, – и надо было иметь огромную силу воли, чтобы не отвести глаза. К сожалению, у него этого не получилось.

Человек в черном по-своему истолковал его слабость.

– Я тебе не нравлюсь, – сказал тот, кого называли Хозяином, тоном утверждения и провел пальцем по своей рыхлой белой щеке. – Думаешь, это потому, что я мало бываю на солнце? То же самое сказала мне одна сладенькая шлюшонка. Пришлось немного подучить ее хорошим манерам. – Он бросил взгляд на Принцессу, и та обмякла, будто из нее вынули скелет. Затем старик снова сделался главным объектом его обжигающего внимания. – Это проказа вечности, мой юный гость. Кстати, как ты меня нашел?